Галина Волчек как правило вне правил

— Ты понимаешь, почему здесь нужно подержать паузу? — спрашивает она актера. В ответ актер начинает спорить. Волчек спокойно отвечает. Актер заводится.

Обстановка накаляется. Тишина с характером гробовой.

Актерское братство… Эта красивая фраза уже заслужила того, чтобы получить довесок «братоубийственное». И история театра от Мольера до наших дней не сможет этого опровергнуть. Напротив, чуть ли не каждый день предлагает доказательства, в том числе и Галине Волчек. Так, однажды со сцены в нее полетела увесистая пепельница — нервы у артиста не выдержали.

Но тот случай был особый. Шла обычная репетиция, и ничто не предвещало эксцессов. Волчек остановила действие. Делала замечания артистам.

— Ты понимаешь, почему здесь нужно подержать паузу? — спросила она. В ответ актер начал спорить. Волчек терпеливо отвечала, но актер завелся.

— Ты не режиссер! Ты говно! — бросил он в зал и как ошпаренный вылетел со сцены в кулису.

— Но почему вы не ответили? За унижение не режиссерского, а женского достоинства? Пощечиной, в конце концов.

Она смотрит на меня своими большими печальными глазами, и толстые стекла очков эту печаль как будто увеличивают в размерах, отчего все подобные вопросы становятся бессмысленными.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — Ты знаешь, я ни одного мужчину в жизни не ударила. А тогда тем более не могла. Иначе я не сохранила бы театр.

Это говорит она устало, без пафоса. А я четко представляю ту немую сцену, пострашнее, чем у Гоголя в «Ревизоре». Одни растеряны. Другие — прячут глаза, а кто-то доволен, что хоть не он, а кто-то смог. Не нашлось в тот момент мужчины в зале, кто бы заступился за нее, ответил за нее, ну не кулаком, так хотя бы словом. Нет… Стыдливая тишина свидетельствовала еще раз о простой истине: артист — не мужская профессия.

Прошло столько времени, и сегодня, я думаю, эту ситуацию смеясь можно цинично обставить в духе черного юмора. Артист со сцены кричит режиссеру в зал:

— Да ты, подруга, не режиссер, а говно!

А она ему:

— Только мухи почему-то вокруг тебя.

Защита поставлена, и кто есть куча при таком раскладе, объяснять не надо. Но я знаю, что цинизм никогда не был ее защитным щитом и она не прихватывала его с собой, как дамский зонтик, отправляясь на свидания. В театре тем более не использовала.

Даже сейчас, когда прошло столько лет, она, вспоминая эту историю, просит не называть фамилию того артиста, хотя вся Москва в тот же вечер с легкой руки доброхотов знала имя своего «героя». И даже нашлись сочувствующие, умно рассуждающие на тему ранимой актерской натуры и грубого режиссерского нутра.

То, что Волчек не хочет даже упоминать фамилии артистов, ее обидевших когда-то, — факт особенный и продиктован, как уверяет она, высшими интересами. На самом деле он сводится к простой формуле: «как артистка с артистами». У этой формулы давняя, очень давняя история, многое объясняющая.

В самом деле, кто такая Галина Волчек? Одна из всех — такая же часть одного молодого, энергичного и прогрессивного организма под названием «Современник». Она — как все, вместе со всеми познавала школу товарищества, не догадываясь, что через много лет сделает свой программный спектакль на эту тему. Мысль о том, что она вне команды и исключительная, не приходила в голову. Разве что Олег Ефремов позволял себе выделить ее из общего числа как ассистентку с перспективами режиссерского роста. Время показало, что он не ошибся.

Она долго, почти двадцать лет, прожила с артистами одной артистической жизнью. И даже когда в 1970 году Ефремов ушел поднимать МХАТ, а ее спустя два года избрали художественным руководителем «Современника», к ней продолжали относиться как к равной. Психика артиста не может так быстро осознать невероятную рокировку — пешка вдруг стала ферзем. А сознание артиста никогда не сможет сжиться с мыслью, что одна из них встала над ними же и теперь их судьба в ее руках.

Можно только поражаться терпению и завидовать профессиональной выдержке Волчек. Ее умению держать удар и уж тем более необъяснимому умению прощать непрощаемое. Хотя как определить, за что прощать, а чему сказать «никогда»?

— Если бы я не прощала, я бы не сохранила театр, — грустно говорит она.

— Нельзя все «глотать», иначе не заметишь, как перейдешь в актерскую «обслугу», — твердо говорит Табаков.

У каждого из них — бывших партнеров — своя правда, свои правила игры в вечно конфликтующем дуэте актер — режиссер. Здесь годами вырабатываются свои приемы укрощения строптивых и получения сатисфакций. Самый простой и часто используемой режиссерами — «поставить в угол», то есть не взять артиста в другую работу в ответ на его оскорбительные пассажи.