Галина Волчек как правило вне правил

1996 {МОСКВА. «СОВРЕМЕННИК». СЦЕНА}

На огромной, как летное поле, кровати двое. Она в ночнушке и с бигуди в волосах. Порывисто говорит мужчине:

— Михаил Григорьевич, я вам сейчас что-то покажу… Знаете что?

Мужчина как будто стесняется:

— Догадываюсь.

— Нет, не догадываетесь. Сидите здесь. Я сейчас.

Быстро убегает. Возвращается со старомодным чемоданом.

— Вот все мое богатство. Вы сейчас скажете, что у меня жбан не варит, соображаловка заржавела…

Перед первыми гастролями «Современника» на Бродвее она успела выпустить камерную историю с названием как в детской песенке: «Мы едем, едем, едем…». Под ее мелодию, оригинально развернутую и раскрашенную Владимиром Дашкевичем, она препарировала горькие страсти отдельных представителей нарождающегося в России малого бизнеса — торгашей-челноков, в прошлом инженеров, сотрудников НИИ…

— Здравствуй, лошадь, я Буденный! — кричала благополучная халда (эту роль в очередь играли Елена Яковлева и Лия Ахеджакова). И обрушивалась на притихшую парочку неудачников (Леонтьев и Петрова):

— Ну что, бля…

На сцене — выездной вариант ярмарки Коньково: разнокалиберные коробки «Филипс», «Сони»-шмони. Барахло а-ля Китай и Турция, плюшевые игрушки в человеческий рост и клетка для птиц, в которой почему-то шипела змея. И сумки, сумки, сумки-полосатки…

На репетициях Волчек твердила, что пьеса Коляды не про рынок, а про людей, маленьких людей с их неповторимой жизнью и судьбой. А это значит:

— Требуется другой уровень правды существования на сцене. Не бытовое существование, не бы-то-вое! — кричала она из зала.

«Мы едем, едем, едем…»

Нина — Галина Петрова, Миша — Авангард Леонтьев, Зина — Лия Ахеджакова

Хамский новояз героев прикрывал трогательность людей, оказавшихся в постперестроечном безвременье.

Волчек вытаскивала эту трогательность, укрупняла и нежно музыкально оформляла. «Мы едем, едем, едем…» был отмечен замечательными актерскими работами Леонтьева, Яковлевой, Петровой и Ахеджаковой. На краешке большой кровати примостились два смешных человека. Она — в халате поверх ночнушки и в бигуди, он — в трениках, коленки пузырями и все время извиняется. Они такие нелепые, такие маленькие на фоне этой пугающей материи — кровати, которая, того и гляди, раздавит хрупкость возникшей любви.

Самая лирическая сцена избежала банальных слов и объяснений. Волчек перевела ее на язык наивного искусства, усадив на огромную, как летное поле, кровать Нину и Михаила — странную пару, плохо вписывающуюся в новую реальность и своим внешним видом, и неприспособленностью к ней.

«Мы едем, едем, едем…»

Зина — Елена Яковлева, Нина — Галина Петрова, Миша — Авангард Леонтьев

— Михаил Григорьевич, я вам сейчас что-то покажу… Знаете что?

Он как будто стесняется:

— Догадываюсь.

— Нет, вы не догадываетесь. Сидите здесь. Я сейчас.

Быстро убегает. Возвращается со старомодным фанерным чемоданом. Ставит перед ним.

— Вот все мое богатство. Вы сейчас скажете, что у меня жбан не варит, соображаловка заржавела… Вот мои игрушки.

Он удивлен:

— А сколько вам лет?

— Тридцать один ем один. Сорок восемь половинку просим. Не скажу. Я бы вам что-то показала, но я боюсь.

— Не бойтесь, показывайте.

— Вам скрипочки не нравятся, вы говорите, уши лопаются. А тут надо как со скрипочкой.

И уходит свет, боязливо и нежно вступает скрипка. В крышке чемодана, подсвеченной снизу, движутся фигурки, как в немом кино.

— Кино называется: «С любимыми не расставайтесь», — объявляет Нина.

А еще в спектакле много настоящего реквизита и костюмов, приобретенных, естественно, на рынке.

ЕЛЕНА ЯКОВЛЕВА, исполнительница роли Зины: — Когда мы вошли и стали бродить по рядам, уже через пятнадцать минут объявили по местному радио: «Приветствуем театр „Современник“». Товары предлагали, автографы просили:

— Вот, Лен, тебе такое безобразие надо, — сказала мне Галина Борисовна, взяв трикотажный костюм — мини-юбка и все в блестках.

— Какое безобразие? Это же импортный товар, — обиделась продавщица.