Галина Волчек как правило вне правил

Тут же композитор тихо наигрывает что-то.

— Старинный вальс «Осенний сон» играет гармонист, — подхватывает кокетливо пробегающая мимо с тарелками артистка и пританцовывает, как официантка в фильме «Карнавальная ночь».

С этой мажорной красивой открытки начался самый знаменитый спектакль Галины Волчек «Эшелон». В тот день артисты пели, смеялись. Военная тема незаметно и сама собой перешла в общие разговоры — где достать кофточку, что сейчас ставят в соседнем театре и хорошо бы затащить в «Современник» писателя Васю Аксенова.

В общей суете выделяется только небольшая группка женщин. Они старательно одеты, волосы подлакированы, но они совсем не похожи на тех, кто собрался в этот вечер в театральном фойе нестандартно отметить День Советской армии.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — Я слушала привычный треп вполуха и продолжала наблюдать за пришлыми женщинами. Вот одна из них, вижу, подошла к микрофону и начала рассказывать, как их женский десантный батальон попал под первую бомбежку. В воздух полетели руки, ноги в сапогах. Это был далекий кошмар, о котором все знали. Но тот кошмар портил настроение и обнаруживал формальность нашего сбора. «А ведь никто не виноват, — подумала я, — ведь мы не воевали, как они. Как же зритель может понять что-то про войну». И представила себе зал с пустыми глазами и, как говорится, с холодным носом.

В этот момент у нее на руках уже была пьеса Михаила Рощина «Эшелон», но она не знала, как за нее приняться. Попытка устроить неформальный праздник в честь 23 февраля все поставила на свои места. Волчек сразу увидела первую картину — простую до обыденности: выходит писатель, а не артист, наряженный в него. Садится за стол. Зажигает лампу. Открывает рукопись. Вокруг устраиваются артистки — без грима, а в чем есть: джинсы, юбки, свитеры. Слушают, что читает писатель. И вдруг само собой все изменяется — стол становится вагоном, и артистки на нем трясутся, как в дальней дороге.

Из-под свитеров поверх брюк вдруг вывалились юбки. Одна артистка сняла платок с шеи, повязала его до самых глаз и привычно из-под руки смотрит в небо. Прислушивается — прилетят ли фашисты? Будет ли бомбежка?

ЛИЛИЯ ТОЛМАЧЕВА, исполнительница роли Ивы: — Автор читал: «Ива встает», и для меня это было как задание. Я — Ива — приподнималась, думала про себя: «Что она в этот момент делает? Кацавейку надевает?» А в это время Таня Лаврова потягивалась, когда автор упоминал ее Лавру. Простое и ясное решение о перевоплощении, поверьте мне, не было чисто внешним. Это был шаг в историю, погружение в другие времена.

Так в 1975 году Волчек запускает свой «Эшелон» — спектакль, который перевернет ее жизнь, откроет ей мир, а ее — миру. Который позволит ей ощутить полноту счастья…

1975 {МОСКВА. ЧИСТЫЕ ПРУДЫ. «СОВРЕМЕННИК». СЦЕНА}

Вагон, стук колес и лязг железа. Нарастает свет, освещая нескольких женщин — молодых и старух. А также детей.

Юрка (напевает). Нас утро встречает прохладно…

Нина. Господи, как вкусненького хочется.

Маша. Вот и еще ночку пробедовали! (У двери.) Чего у нас там?.. Все то же: вся природа, как была, так и не перемешалася…

Лена (ребенку). Ешь! К утру-то спишь, орало!..

Савишна. Где сковородка-то у меня, Господи?..

Нина. Ой, чего только не наснится за ночь?.. Будто бегу я, значит, по реке, а река-то мелкая такая, и вся рыбой кишит.

Савишна. Рыба к болезни.

Нина. А я прям по рыбе, прям по рыбе…

Маша. Мясо, а не рыба. Не слушай!.. Это когда мясо…

Савишна. Что рыба, что мясо, все пооколеваем к чертям, прости, Господи, за черное слово.

На репетиции спектакля «Эшелон» в Москве

«Эшелон» Михаила Рощина Волчек начинала репетировать в условиях, близких к военным. Большой спектакль почти на 30 человек в репетиционный период ютился в крохотном зале, и сейчас его участники удивляются, как им удавалось играть эпопею тыловой жизни, избежав травматизма и несчастных случаев. Около 30 артистов, тяжелая, железная и малоповоротливая фурка невероятным образом помещались в небольшом зале пятого этажа.