Галина Волчек как правило вне правил

Середина 70-х. На отдыхе

То, что брак умирает, Марк понял в день Галиного 42-летия. Были все свои и только одна приятельница Гали. Стол накрыли, ждали именинницу. Таня носила наготовленную еду, но Гали все не было.

— А где мама? — спросил Денис. Марк сделал вид, что не услышал вопроса. Он ни с кем не хотел ничего обсуждать.

— Ну когда же мы начнем? — продолжал тянуть детский голос, в котором уже заметны были возрастные трещинки.

МАРК АБЕЛЕВ: — Неудобно, нехорошо было в тот вечер. Обидно.

В день своего рождения она впервые не пришла домой, и с этого момента Марк почувствовал себя свободным. Хотя боль от потери не отпускала долго, даже тогда, когда через какое-то время Марк встретил другую женщину и вскоре женился на ней.

1977 год. На гастролях в Баку

Когда отношения окончательно зашли в тупик и для всех, и прежде всего для них обоих, это стало мучительно очевидно, каждый зажил своей отдельной жизнью, и скрывать ее Галина уже не считала возможным. Она не пришла на свой день рождения, оставив один на один с обескураживающей правдой Марка, няньку Таню и сына, который в силу отсутствия опыта мог разве что догадываться о надвигающемся разрыве родителей.

Марк не скрывал своих отношений на стороне. Галина тоже не скрывала отношения с тем самым человеком, к которому когда-то села в машину с множеством антенн. Он был военным, работал в области космических исследований — в общем, человек из другого мира.

ГАЛИНА ВОЛЧЕК: — Мой роман возник как ответ на связь Марка. Да, в отместку. Да — назло. Я поняла, что у него кто-то есть, когда вернулась с гастролей из Румынии. Марк не дождался меня один день и уехал, как мне передали, в командировку. Чтобы Марк меня не дождался? Да такого прежде быть не могло. Значит, он уехал не один. Как я узнала потом, так оно и оказалось.

Одним словом, жизнь в семье потекла по другим законам. У Марка она была своя, у Галины своя. Каждый был по-своему несчастным, равно как и испытывал надежду стать счастливым в новой жизни.

— Значит, так было Богу угодно, — считает Волчек, которая до сих пор боится сама себе признаться в том, что не нашла в себе силы выбрать между женским счастьем и профессиональным. А может быть, и не хотела. Ведь получается только то, что желанно. А что не выходит, значит, как говорил ее учитель Ефремов, цитируя чьи-то умные мысли, не очень-то и хотелось. Сегодня ей достает сил не биться в истерике относительно несостоявшегося женского счастья. Тем более что судьба настойчиво выводила ее на этот путь.

Галина Волчек и Марк Абелев разошлись в 1977 году, когда ей было сорок. Развод оформили спустя год, потому что Галина попросила Марка не торопиться: она получила приглашение на постановку в США. Развод в ее и без того неприличной анкете — женщина, еврейка, беспартийная — мог сыграть только неблаговидную роль. Марк это понимал и не настаивал на завершении формальностей. Он также понимал, что брак их умер, и не испытывал иллюзий по поводу ее возвращения.

Денис, для которого их семья была самой лучшей и неординарной, поначалу не понимал, что происходит между родителями. Но в доме явно что-то изменилось, от непонимания природы перемен мальчик страдал и мучился. Говорит, что ревновал мать к ее новому мужчине.

В ее жизни начался этап, который она спустя годы трезво назовет «мое заблуждение». Оно уносило ее если не в заоблачные дали, то, во всяком случае, далеко от земли. Странным образом этот период в личной жизни Галины Волчек совпал с поворотным моментом в ее творческой биографии — она стала первым русским режиссером, приглашенным на постановку в США.

1978 {США. ХЬЮСТОН. ГОСТИНИЦА}

Ранние сумерки. Волчек в ночной рубашке открывает дверь номера, шагает за порог и — о ужас — видит силуэт лежащего на полу человека. «Провокация!» — проносится в голове.

В страхе резко отпрянув, захлопывает дверь. Собирается с мыслями и решается: «Черт с ним, хуже, чем было, не будет». Выходит в коридор. Глаза, уже привыкшие к темноте, различают на полу вдоль всего коридора лежащих людей. Присматривается: у каждого в руках по цветку, и они тихо поют: «Парой, начьной, ми павстречьяли з табой». Как есть, в ночнушке, она застывает посреди гостиничного коридора.

Это конец истории — очень сентиментальный. А начиналась она комично, в неподобающем для судьбоносных моментов месте — в театральном туалете.