Вдали от корабельных путей, посреди безбрежного океана среди рифов расположился островок. Коралловые наслоения, о которые с шумом разбивались волны, имели форму кратера подводного вулкана — подобие вытянутого кольца. С одной стороны кольцо размыкалось, образуя широкий двадцатиметровый вход в бухту. С внешней стороны волны яростно разбивались об изъеденные штормами скалистые выступы, в то время как безмятежное спокойствие лагуны ничем не нарушалось. Кусочек суши представлял собой почти правильной формы эллипс, около трех километров в длину и не более двух — в ширину. Прямые стволы кокосовых пальм уходили вверх, как греческие колонны, и там венчались пышным веером листьев. Вместе с чахлым кустарником они составляли единственную растительность островка, если не считать деревьев мускатного ореха, росших рядом с маленьким родничком.
Фауна также не отличалась разнообразием. Толстые земляные крабы трудились над кокосовыми орехами, стараясь добраться до сердцевины. По земле и по деревьям бегали упитанные серые крысы. Порхали птицы, чаще других попадались индонезийские голуби, которые питались мускатными орехами и плодами пальмовых деревьев и весело плескались в спокойных водах лагуны.
Этим и ограничивается жизнь на островах подобного типа, именуемых атоллами. Их особенно много в тропической части Тихого океана, где они образуют целые группы. Наиболее известны среди них Марианские, Каролинские, Фиджи, острова архипелага Кука, Самоа и, конечно, Ваникоро, прославившийся тем, что там погиб наш знаменитый Лаперуз[195]
.Мореплаватели открыли и нанесли на карту большое количество атоллов, но далеко не все. Немало их осталось не замеченными в огромном океане, особенно там, где они едва поднимаются над водой. Неутомимая работа микроорганизмов по их созиданию еще далека от завершения. Для морских судов они очень опасны, потому что почти невидимы.
На берегу безымянного атолла, на который, вне всякого сомнения, никогда не ступала нога человека, лежала деревянная балка. Она миновала внешний барьер коралловых рифов через пролив, соединяющий лагуну с океаном, и мягкие волны выкатили ее на узкий песчаный берег.
Событие, в целом незначительное, вызвало настоящий переполох среди птиц. Они долго обсуждали его, пока не убедились в полной безопасности предмета, после чего угомонились и занялись своими обычными делами. А кусок дерева и два неподвижных человеческих тела — большое и маленькое — лежали на песке. Мужчина и ребенок. Не совсем неподвижные, впрочем. Мужчина сделал несколько движений. Открылись и закрылись от яркого света глаза. Потом, как случается после долгого забытья, он протяжно чихнул; значит, по крайней мере, в этом теле присутствовала жизнь.
Человек осмотрелся вокруг, не веря собственным глазам. Строй пальм, огибавших атолл полукругом, их шуршащие в вышине кроны, блестящие листья и золотые плоды муската, сверкающую водную пыль разбивавшихся о рифы валов, зеленых голубей, крыс и крабов, пурпурные стебли кораллов в прозрачной голубой воде — все это оживший охватил одним счастливым и радостным взглядом. И расслабленно прошептал:
— Спасен! Я спасен! Благодарю тебя, Господи!
Тут мужчина вспомнил о ребенке.
Он лежал рядом, по плечи в воде.
— Жорж, малыш! Очнись! Ты меня слышишь? Отвечай мне!
Мальчик не шевелился и не открывал глаз. Человек подполз к нему, коснулся рукой щеки и вздрогнул: она была ледяной.
«Боже! Неужели он умер?!»
Джентльмен попытался отвязать мальчика, но узлы затянулись, их пришлось разрезать. Бессребреник вытащил из воды сжавшееся тельце и, спотыкаясь, отнес на пригорок. Уложив его на солнышке, расстегнул рубашку и приник к сердцу: оно не билось. Отказываясь верить, путешественник растирал грудную клетку ребенка и опять прикладывал ухо. Все напрасно. Не принесло результатов и искусственное дыхание. Шло время. Взрослый забыл о собственной слабости, голоде и жажде и надеялся на чудо воскрешения.
Увы! Чуда не произошло. Страданиям его товарища пришел конец. Бессребреник разрыдался, в это трудно поверить, но он плакал, плакал долго и горько.
Через несколько часов в расщелине между скал он нашел пресную воду и смог утолить жажду. Почувствовав себя лучше, поднял несколько кокосовых орехов, открыл их и съел сердцевину, потом вернулся к мертвому ребенку. Судьба, не успев подарить ему друга, тут же отняла его. Джентльмен вздохнул.
Орудуя большой раковиной, как лопатой, Бессребреник вырыл в песке глубокую яму и положил в нее ребенка. Завалив могилу песком, камнями, обломками рифов и кораллов, он стоял, опустив голову, и думал:
«Господь принял его чистую душу, а я один… опять один!»
ГЛАВА 24
Прошли дни, затем недели и месяцы.