Галльская кровь. Ледяной ад. Без гроша в кармане

Казарма и муштра сделали мою жизнь совершенно невыносимой. Конфликт с офицером, деспотичным и злопамятным, завершился арестом. Только заступничество дяди избавило меня от трибунала. За три года я прошел через все ужасы колониальной тюрьмы. Бежал, жил в Америке, в конце концов оказался без гроша в кармане и решился на известное вам предприятие.

Прошу о помощи.

Да благословит вас Господь!

Потерпевший бедствие граф Жорж де Солиньяк — известный под псевдонимом Бессребреник».

Стоит ли говорить, что работа отняла много времени и сил. Жорж тратил на нее все свободное время, старательно выписывая букву за буквой на тонкой ткани платка. Две основные задачи стояли перед ним при составлении необычного манускрипта — разборчивый почерк и экономия места. И то и другое удалось. На платке не осталось свободного пространства даже величиной с ноготь. Перечитав написанное, он остался доволен, скатал ткань в тугой валик и осторожно протолкнул в тщательно просушенную бутылку.

Теперь предстояло герметично запечатать драгоценный сосуд. Работа по изготовлению пробки потребовала терпения. После нескольких неудач пришлось остановить выбор на черенках водорослей. Нарезав кругляшек, джентльмен закупорил как можно плотнее горлышко бутылки. Нашлось и смолистое дерево. Собранной смолы хватило, чтобы покрыть пробку в несколько слоев. Проверив герметичность, робинзон торжественно, с некоторой долей грусти забросил бутылку в океан. Волны подхватили ее и понесли. Она взлетала, вращалась и долгое время болталась у самого берега, потом ее отнесло течением и снова прибило к тому месту, где стоял Бессребреник. Он был удручен.

— Так я не скоро дождусь помощи… Здесь, вероятно, круговое течение. Попробуем иначе. — Сунув бутылку за пояс, Жорж бросился в воду и поплыл в открытое море. Отплыв от атолла на значительное расстояние, он понял, что дальше плыть опасно, и выпустил бутылку, надеясь, что удалился достаточно от течения, огибавшего атолл. Повернув к острову, джентльмен помахал ей на прощание рукой:

— Прощай! Надеюсь, ты попадешь в хорошие руки.

Атолл показался ему еще меньше и печальнее, чем обычно. Его захлестнула тоска. В сердце почти не осталось надежды.

ГЛАВА 25

Голоса людей. — Вельбот. — Освобождение. — Снова «Бетси»?! — Восторженный прием. — Платок джентльмена. — Первое мая. — Двенадцать дней жизни. — Проигранное пари.

Прошло двое суток. Рано утром Жоржа разбудили звуки человеческих голосов, грубых, хриплых, с ужасным американским акцентом. Его звали по имени:

— Эй, Бессребреник! Эй, парень, ты жив? Где ты есть?

Джентльмен потрясенно тер глаза, еще не веря себе. Впервые в жизни этот акцент не казался ему ужасным. Напротив, он слушал голоса, как слушают музыку.

Солнце встало. Косые лучи освещали верхушки пальм, бросая розовые блики на неподвижную гладь лагуны. В лагуне стоял небольшой вельбот, в нем сидело шестеро матросов.

Босой, в лохмотьях, со всклокоченными волосами человек бросился к берегу.

— Я здесь! — закричал он. — Здесь! Здесь! Здесь!

Сердце прыгало в груди, срывался от волнения голос.

— All right! Полезайте в лодку.

Вельбот стоял, прижавшись бортом к коралловому уступу. Бессребреник бросился к лодке.

— Go![198]

Взмахнули и погрузились в голубую воду весла, остров стал удаляться. Жорж потерял дар речи. Он понимал теперь только одно: спасен! Ужасное одиночество кончилось. Чувство, близкое к благоговению, охватило его, а тот волшебный миг, когда лодка, качаясь на волнах, уносила его от атолла, навсегда запечатлелся в душе. Он не мог бы сказать, сколько времени занял путь к кораблю — несколько минут или несколько часов. Матросы гребли дружно, и перед шлюпкой вдруг вырос корпус большого парохода.

Джентльмен очнулся, поднял глаза, чтобы прочитать название, и вздрогнул — на голубом фоне горели золотые буквы: «БЕТСИ». Подойдя к левому борту, суденышко остановилось под трапом, сверху раздался приказ:

— На борт!

— Что же вы медлите, сударь?

Бессребреник не мог прийти в себя и потрясенно думал, поднимаясь по веревочному трапу: «„Бетси“? Проклятый катафалк! Они меня снова берут на борт! Или это сон, или я сошел с ума».

На палубе его ждал горячий прием. Матросы жали ему руку, улыбались, их лица сияли радостью. Наконец раздалось дружное:

— Гип! Гип! Ура! Гип! Гип! Ура! Да здравствует Бессребреник!

Джентльмен не понимал ровным счетом ничего. Подошел человек, отдавший приказ подниматься на борт, и в знак приветствия хлопнул джентльмена по плечу. Жорж узнал в нем второго помощника капитана.

— А где же капитан? — спросил он растерянно, ощущая подсознательный страх от мысли, что на палубе вот-вот возникнет костлявая фигура того, кто хладнокровно оставил умирать в океане живых людей.

— Теперь капитан — я.

— Поздравляю вас!

— А я вас! Что же стало с юнгой? Вы один? Он погиб?

— Я сделал все, чтобы спасти его, но…