Гамарджоба, панове!

— С военной точки зрения пленный Евгений из славного города Луцка ценности не представляет. Посмотри на него. Он же всю тюремную кухню обожрёт, пока его обменяют. Украинский доброволец остаётся здесь ждать своих товарищей для эвакуации на лечение по месту постоянного жительства. Вопросы есть? Вопросов нет, а если всё-таки есть, обсудим по дороге. Вперёд, снайпер.

Пуля шёл впереди, недовольно футболя, попадающиеся на пути грибы поганки. Он был явно недоволен моим решением и обдумывал свои дальнейшие действия. Я тоже понимал, что скажи я Деду, Коту или Вире, что отпустил сдавшегося врага, могут возникнуть неоднозначные вопросы по поводу моей лояльности. Я догнал Пулю, остановил его и спросил:

— На вопрос ответь. Только честно, можешь даже подумать.

— Ну? Задавай, — шмыгнул носом Пуля.

— Кто кого первый обнаружил? Мы его или он нас?

— Ну, он, — честно ответил парень.

— А теперь смотри, — я отстегнул от пулемёта рожок с патронами и показал его Пуле. На месте были все 45 патронов, калибра 7,62 мм.

— И, что? — всё ещё не понимал меня мальчишка.

— А, как думаешь? Если он заметил нас первым, имея в руках пулемёт с полным магазином патронов, мог он нас обоих положить?

— Мог… — опустив голову, и поняв, к чему я клоню, ответил Пуля.

— А ведь не стал! А, Пуля? Мог, а не стал. Значит, не всё человеческое вытравили у этого пацанёнка. И мы с тобой это поняли и поверили ему, — поставил я точку в этом эпизоде военных действий.

— Ладно, Нос. Давай шагу прибавим. Петрович обещал ещё ухи наварить, а за нашими мужиками хрен успеешь, — повеселевшим голосом отозвался Пуля, перепрыгивая через небольшую воронку. Он всё понял. И я понял, что вопросительные знаки в его голове поменялись на знаки восклицательные.

Жив будь, Иван Виригин

Машина пришла только утром. Забрали в госпиталь, но в разные отделения, убитых и раненых бойцов с блокпоста Вириги. С ними уехала и наша группа, приказ пришёл. А бойцы Кота ушли ночью своими ногами. Куда? Чего? Никто не знает, кроме конечно тех, кому положено всё знать.

Утром того же дня от блокпоста на дорогу вышел человек без оружия. В руках он держал длинную палку с привязанной к ней белой наволочкой. Это был командир ополченцев Виригин. Он шёл медленно по дороге, держа в вытянутой вверх руке им же смастерённый белый флаг. Минут через пять за ним на дорогу спустилась группа людей. Они по двое несли завёрнутые в куски брезента тела погибших бойцов ВСУ во вчерашнем бою. Оружия ни у кого не было. Пройдя метров двести пятьдесят, Вира остановился, продолжая высоко над головой держать свой белый флаг. Подошли ополченцы со своей ношей, по жесту командира положили тела в ряд метрах в десяти впереди него. Назад они не шли, они бежали. Мужикам было не по себе от того, что из окопов, дотов и лесопосадки на них были направлены десятки стволов, а у них даже ножи Вира позабирал, чтобы не провоцировать. На дороге остался только командир в тёмно-синих ментовских галифе с флагом и три мёртвых тела с жёлто-голубыми шевронами на рукавах.

Зачем он остался? А он и сам объяснить не мог. Потом, правда, говорил, шутя, что хотел посмотреть на «живых укропов». А то — или издалека, или мёртвые… Через некоторое время из лесопосадки на дорогу выполз БМП с жёлтой полосой по корпусу с тремя бойцами на броне. Машина пехоты, лязгая гусеничными траками, подъехала ближе к уложенным на асфальт телам, развернулась поперёк дороги и остановилась между Виригиным и тремя «посылками». Башня БМП медленно повернулась на 90 градусов, ствол пушки дёрнулся, ища цель, и замер, почти упершись в грудь бледного, как бинт на его седой голове, мужика. С брони спрыгнули два парня, быстро и молча подали три «200-х» наверх. Потом к Вире подошёл один из бойцов, видимо, старший. Вира отбросил палку с белым флагом и рефлекторно протянул ему руку… Нет, «укроп» её не пожал. Только коротко кивнул, тяжело посмотрев в глаза.

— Раненые были? — спросил он.

— Нет, ваши всех забрали, — ответил Вира.

Старший «хмыкнул», посмотрев на чудные галифе Виры, поднялся на машину и коротко ударил прикладом автомата по броне. БМП газанул, разворачивая башню и по прежнему держа Виру на прицеле, осторожно, объезжая воронки и бугры на дороге, покатился в сторону позиций добробата. Позже, рассказывая этот эпизод, Виригин, поседевший уже в сорок лет, признался, что поседел ещё раз!

Про Кирю-старшего, который повёл предателя Студента, помните? В штаб бригады Киря пришёл один. Принёс документы и мобильный телефон Студента. В протоколе военного следователя, с его слов, со слов Кири то есть, записано, что предатель Студент убит бойцом Кирей при попытке к бегству. Убит и похоронен в овраге у дороги. Ну, убит и убит. Сам виноват. А зачем убегал? Только на «виригинском» блокпосту все всё поняли. За младшего брата Сашку Киря рассчитался. Поняли и… воевали дальше.

«Язык» из Европы