Гамбит Королевы

Это не вопрос и не предложение — у нее нет даже шанса солгать себе, что существует возможность отказа. Екатерина гадает, приходилось ли королю вообще хоть раз в жизни сталкиваться с отказом, а потом вспоминает Анну Болейн, которая, как говорят, сопротивлялась его ухаживаниям не один год. Он сходил с ума от желания — и, в конце концов, обезумел настолько, что отправил ее на плаху.

Екатерина замирает, думая о Сеймуре — об алых губах, длинных пальцах, пьянящем запахе, веселом смехе… Мысль о том, чем ей предстоит заниматься в качестве королевской супруги, вызывает отвращение. Однако отвечать необязательно — ведь король не задавал вопроса. Все уже решено.

— Нас обвенчают здесь, в Хэмптон-Корте, в июле, — сообщает король, крепко обняв ее за талию, и подробно описывает церемонию, псалмы, гостей, угощение.

Екатерина не слушает — она уже предчувствует его звериные объятия и пытается отогнать этот образ мыслями о драгоценностях, землях, титулах и славе семейства Парр. Увы, ничто не пересиливает ее отвращения.

— Ваше величество…

— Когда мы наедине, зовите меня Гарри, — перебивает он. — Теперь, когда мы помолвлены, у нас будет время получше узнать друг друга.

Каким-то чудом Екатерине удается улыбнуться. Король радостно хохочет, его рыхлые щеки подпрыгивают.

— Выпьем за это!

Тут же, словно по волшебству, в комнате появляется Хартфорд с кувшином вина и стеклянными бокалами. Екатерина гадает, было ли время его возвращения согласовано заранее; в конце концов, вся эта помолвка разыгрывается точно по сценарию, как в одном из маскарадных представлений Юдалла. Она замечает, что руки у Хартфорда совсем такие же, как у его брата, и вновь накатывает отчаянная тоска по Томасу. Некоторое утешение доставляет лишь мысль о том, что Анне Стэнхоуп придется пресмыкаться перед Екатериной, когда та станет королевой. Она упрекает себя за мелочность, однако ей отчаянно нужен повод порадоваться.

Бокалы венецианского стекла покрыты изысканным узором из виноградной лозы. Екатерине еще не доводилось пить из таких; ей нравится прохладное прикосновение стекла к губам, хотя вино оказывается неожиданно горьким. Король одним глотком опустошает бокал и швыряет в камин. Стекло со звоном разлетается на мелкие осколки, и Екатерина вздрагивает.

— Теперь вы! — приказывает король и дергает ее за руку. Бокал выскальзывает у нее из пальцев и разбивается о каминную трубу. — Выпей с нами, Нед! — приглашает король, обращаясь к Хартфорду, а потом поворачивается к Екатерине и, поблескивая заплывшими глазами, объявляет: — Можете сообщить своему брату, что он получит титул!

Самое время спросить о разводе — взять от этой ситуации все возможное. Однако Екатерина не находит в себе сил. Сейчас она не могла бы произнести ни слова, даже если бы захотела.

4

Хэмптон-Корт, Мидлсекс, июль 1543 года

Дот делает вид, что оттирает большой медный таз, хотя он уже сияет, да и вообще не нуждался в чистке. Зато это дает ей возможность краем глаза подглядывать за Уильямом Сэвиджем — так зовут кухонного клерка, чей образ поселился в ее сердце. Бетти просто подошла и спросила, как его зовут; сама Дот ни за что бы не осмелилась.

Теперь она притворяется, что чистит таз, чтобы провести рядом с Уильямом еще немного времени. Тот делает записи в книге и совсем не смотрит в ее сторону. Кудри то и дело падают ему на лоб, и он отбрасывает их локтем — вероятно, чтобы не измазаться чернилами, — а Дот представляет, каково это — запустить руки в его волосы. Наверняка на ощупь они мягкие и гладкие, как шелковые сорочки Екатерины.

Дот воображает, как он прижмет ее к себе и скажет… Что? Ему нечего сказать такой, как она. Глупая мечта!

От долгого натирания и без того чистой посудины кожу начинает саднить, и Дот сдается. Взяв таз под мышку, она выходит на двор в поисках Бетти. Та отлынивает от работы на сеновале над конюшнями.

— Снова ошивалась возле Уильяма Сэвиджа? — спрашивает Бетти, пихая Дот локтем. — Чего бы не предложить ему пообжиматься? Ты же хочешь?

— Не могу, — качает головой Дот. Если бы в ее мире все было так просто, как в мире Бетти!

— Тогда споткнись перед его столом и нечаянно вырони из платья титьку, — хихикает Бетти.

— Ой… Прошу прощения, любезный господин, — подхватывает Дот, тоже хихикая. — Я поскользнулась на масле.

— Давай-ка я уберу ее обратно в платье, — басит Бетти, изображая Уильяма, и обе хохочут, пока не начинают задыхаться.

— С чего бы образованному заинтересоваться такой, как я? — отсмеявшись, говорит Дот.

— Ты служишь будущей королеве! Любой из кухонных рад будет с тобой пообжиматься. Не замуж ведь ты собралась!

— И то верно, — соглашается Дот, хотя мечтает-то именно о замужестве, и пусть Уильям Сэвидж не перемолвился с ней ни словечком, она ничего не может с собой поделать. Дот прекрасно понимает, что каждый сверчок должен знать свой шесток, однако даже думать не хочет о конюхах и рассыльных.

— Можешь взять хоть вон того! — И Бетти указывает на пронырливого распорядителя винного погреба, который славится своей любовью подглядывать за девушками.