Гамбит Королевы

— Это решение должен утвердить наш совет, и многим оно наверняка придется не по вкусу, — злорадно замечает Генрих. — Однако это лишь формальность. Мы подготовим такой совет, который будет тебя слушаться, моя дорогая, и составим новое завещание на случай, если…

Екатерина не дает ему договорить, схватив за рукав:

— Ничего не случится! Господь сохранит вас, Гарри.

Некоторое время они молча смотрят на танцующих. Екатерину переполняет восторг. Она станет регентшей Англии! Такое не могло привидеться ей даже в самых смелых мечтах. Она уже ощущает свое могущество и торжествует при мысли о советниках-католиках, которые будут вынуждены заискивать перед ней. Екатерине чудится, будто из ее чрева прорастают корни и она прочно врастает в землю под замком, словно большой дуб.

Король тоже доволен, и Екатерина замечает, что он следит взглядом за Елизаветой, которая танцует с одним из юных Дадли. Уголки губ Генриха приподнимаются в улыбке.

— А Елизавета становится красавицей! — замечает он.

— Она вся в отца.

— Ты права, Екатерина, она настоящее дитя Тюдоров. — Генрих лучится довольством, как ребенок, заполучивший новую игрушку.

В дальнем конце зала Гардинер о чем-то негодующе переговаривается с Ризли и Ричардом Ричем[47], еще одним завзятым консерватором, бросая гневные взгляды в сторону Екатерины. Однако теперь он и пальцем не посмеет ее тронуть, даже если она не родит наследника. Екатерина ощущает непривычное довольство, будто кошка, нежащаяся в лучах солнца. Уже очень давно она не испытывала ничего подобного.

— Я хотела спросить вас, Гарри, нельзя ли леди Елизавете остаться при дворе на время, пока вы будете во Франции? Мне было бы приятно находиться в окружении семьи.

— Если бы ты не попросила, моя дорогая, мы бы сами тебе приказали призвать ее к себе! — заявляет Генрих, и Екатерина врастает корнями в землю еще глубже.

Недовольные расходятся, и Екатерина перехватывает взгляд лисьих глазок Ризли, исполненный такой ненависти, что она невольно вздрагивает от страха.

Хэмптон-Корт, август 1544 года

Дот протирает окна уксусом. Стекла скрипят, уксусные пары разъедают глаза. Сегодня день рождения королевы, и все приемные дети собрались в ее личных покоях, чтобы послушать письмо короля, воюющего во Франции. Без него во дворце царит беззаботное настроение.

Принц Эдуард, замкнутый маленький мальчик, сидит на коленях у леди Марии. Леди Елизавета, недавно приехавшая из Эшриджа, шепчет что-то на ухо Маргарите. В последнее время они стали не разлей вода, и при мысли об этом Дот принимается тереть стекла с удвоенной яростью. Елизавета похожа на магнит, какие есть у точильщиков ножей, — всех притягивает к себе. Маргарита держит ее за руку, и даже Риг смотрит снизу вверх, словно она — сама Дева Мария. А Дот она не нравится. Хорошо бы стереть ее, как грязь со стекла, уксусной тряпкой.

Маргарита становится важной дамой и все меньше времени проводит с Дот. Теперь она дружит с королевской дочерью; они по очереди читают друг другу книги на языках, которых Дот не понимает, и вместе занимаются с учителем, тихо скрипя перьями по бумаге, пока Дот чистит камины, подметает полы, выбивает подушки на дворе — и получает замечания, если слишком шумит.

Маргарита совсем исхудала и побледнела, однако улыбается так радостно, что этого никто не замечает. К тому же у Екатерины полно других забот: она разъезжает туда-сюда, проводит совещания, выслушивает петиции, диктует письма… «Только посмотри на королеву! Кто сказал, что женщины не могут править? Кто сказал, что они должны выходить замуж и подчиняться мужчине?» — воскликнула как-то Елизавета, а Маргарита рассмеялась, будто это шутка. «Если я когда-нибудь стану королевой, я не стану подчиняться мужчине!» — заявила Елизавета, но все прекрасно понимают, что королевой ей не быть. Королем станет ее брат, потом его сыновья, а Елизавету выдадут замуж за какого-нибудь заморского принца — и скатертью дорога!

Что до короля, то Дот втайне мечтает, чтобы он не вернулся из Франции. В его отсутствие Екатерина полна жизни, как никогда: лоб разгладился, глаза сияют, фальшивую улыбку сменила настоящая. Недавно она сложила молитву за солдат, уходящих на фронт. Молитву напечатали, и все дамы, даже ядовитая Стэнхоуп, одобрительно кивают головами.

* * *