Гамбит Королевы

— Дот! — повторяет Екатерина, а потом сама наклоняется за миской и просит: — Нарви, пожалуйста, свежего муслина на повязку.

Муслин лежит на столе в другом конце комнаты, и Дот уверена, что королева дала ей такое поручение специально. Она с облегчением отходит, а Екатерина невозмутимо очищает рану, бросая личинок в миску. Дот завидует ее спокойствию.

Король морщится и втягивает воздух сквозь зубы, ерзая в кресле.

— Это доктор Баттс предложил использовать личинок? — интересуется Екатерина.

— Он.

— Хорошее решение. Посмотрите, Гарри, как славно они поработали! Сама я до сих пор не видела, как их используют, — только слышала об этом.

Они внимательно разглядывают ногу короля, словно изысканную серебряную вещицу.

— Каких только чудес не создал Господь! — качает головой Екатерина. Она осматривает припарку, нюхает и осторожно прикладывает к ране. — Ты хорошо постаралась, Дот, — замечает королева, и похвала наполняет Дот гордостью.

Король, склонив голову набок, молча смотрит на жену с выражением нежности, какого Дот еще не видела на его лице.

— Робин, унеси это, пожалуйста, — просит Екатерина, кивнув на миску с личинками и грязными повязками.

Паж забирает миску и уходит, хотя по-хорошему это работа Дот — королева по доброте душевной избавила ее от второй встречи с личинками.

Подняв на короля широко раскрытые глаза, как щенок (что на нее совсем не похоже), Екатерина спрашивает:

— Послать за музыкантами, Гарри? Это поднимет вам настроение.

— Мы слишком злы на зловредного императора, чтобы развлекаться! — ворчит король.

— О Гарри, императору нельзя доверять! — говорит Екатерина, поглаживая его по щеке. — Его слово ничего не стоит.

— Но он был моим союзником! А сам за моей спиной заключил мир с французами! — жалуется король тоном обиженного ребенка. — Мы ведь клялись вместе завоевать Францию! Тогда я был бы увенчан славой и остался бы в веках, как Генрих Пятый!

— Вы уже придумали, как поставить императора на место?

— Полагаю, мы можем заключить союз с кем-то другим, только с кем?

— А кто у нас есть? Теперь, когда Франция в кармане у императора и папа римский с ними заодно, остается… — Екатерина выжидательно смотрит на короля, однако тот молчит, погрузившись в размышления, поэтому она предлагает: — Возможно, кто-нибудь дальше к востоку?

— Турция? Это безумие! — выкрикивает король, однако Екатерина бесстрашно продолжает:

— Не так далеко на восток.

— Немецкие князья! — восклицает король. — Можно заключить договор с Гольштейном и Гессеном, у них большая армия. А еще с Данией и лютеранскими князьями… Ха! Представляю, как будет разъярен император!

— Верно! — подхватывает Екатерина, словно учитель, добившийся правильного ответа от ученика.

— Можно предложить им одну из наших дочерей.

— Елизавета еще дитя. А вера Марии… — возражает Екатерина, крепко стиснув кулак, чего Дот не замечала за ней уже несколько месяцев. Ее рука сейчас похожа на нераспустившийся бутон с плотно сжатыми лепестками: попытайся раскрыть — и осыплется.

— Ерунда! — смеется король. — Марию надо выдать замуж, не то останется старой девой. Если понадобится, выйдет и за лютеранина. — Он поглаживает Екатерину по шее, берет за подбородок. — Кит, ты чудо! Никому из моих советников такая идея не приходила в голову.

— Но ведь это ваша идея, Гарри.

Поразмыслив, король соглашается:

— Ты права — моя.

Дот ничего не понимает в политике, однако ясно видит, что произошло, и восхищается Екатериной. Как ловко она вкладывает свои идеи в голову короля, а тот даже не подозревает!

— Гарри, с вашего позволения я хотела бы написать книгу, — сообщает Екатерина.

— Книгу! — со снисходительной усмешкой повторяет король. — О чем же? О домашнем хозяйстве? О цветах?

— Я хотела бы составить сборник молитв.

— Вера — опасная тема, Кит.

— У меня и в мыслях нет касаться спорных вопросов, Гарри!

— Хорошо, коли так, — отвечает король, стискивая запястье жены, и Дот видит, как болезненно натягивается кожа под его пальцами, однако на лице у Екатерины полная безмятежность.

7

Дворец Гринвич, Кент, март 1545 года

Маргарита лежит в кровати с приступом сурового кашля, который становится все хуже и хуже. Дот надеялась, что с потеплением она поправится, однако в садах Гринвича уже стоят стройными рядами нарциссы, а Маргарита увядает, как осенняя листва. Дот ослабляет на ней корсет и втирает в грудь целебную мазь.

Маргарита дрожит от холода. Из рук выскальзывает скомканный платок, и становится видно, что на белой ткани цветут алые пятна. Дот охватывает ужас.

— Давно это началось? — спрашивает она, расправив платок.

Маргарита не смотрит и лишь плотнее закутывается в покрывало.

— Пожалуйста, подбрось дров в камин.

— Ответьте!

— Здесь так холодно…

— Мег! — Дот берет ее за плечи. — Сколько вы уже кашляете кровью?

— Месяц или два… — тихо отвечает Маргарита.

— Месяц или два?!. — невольно вскрикивает Дот. — А что сказал доктор Хьюик?

— Я ему не говорила.

— Но он же ваш лекарь! Он должен знать.

К глазам подступают слезы, и Дот обнимает Маргариту, чтобы та не заметила. Все знают: если кашляешь кровью, твои дни сочтены.