Гамбит Королевы

Им обеим недостает Маргариты, однако дело, похоже, не только в этом. Екатерина заметила, как смотрели друг на друга Дот и Уильям Сэвидж во время происшествия с проклятой обезьянкой — а точнее, как не смотрели: ни взгляда, даже мимолетного, и воздух между ними словно сгустился. Возможно, Уильям Сэвидж не просто передает Дот книги?..

— Что ты думаешь о Уильяме Сэвидже? — спрашивает Екатерина. Лица Дот она не видит и не хочет оборачиваться, чтобы ее не смутить, однако слышит красноречивый судорожный вздох.

— О Уильяме Сэвидже, мадам?

— Да.

— Он хороший музыкант. Когда он играет, я… — Дот колеблется, подбирая слова, — …будто переношусь в иной мир.

— Верно, у него пальцы ангела!

Снова вздох; ритмичное движение гребня прерывается.

Неожиданно раздается негромкий стук в дверь: заглядывает Анна, чтобы проститься с сестрой: вернулся муж, и она уезжает обратно в Байнардс. Дот приседает в реверансе, а потом гребень возобновляет работу.

— Ты не задумывалась о замужестве? — спустя некоторое время спрашивает Екатерина.

— Нет, мадам.

— Я могу подыскать тебе хорошего мужа с достойным занятием. Будешь жить своим домом, заведешь детей…

Впрочем, для самой Екатерины, как она внезапно осознает, это станет большой утратой.

* * *

Дот пытается представить, как муж будет делать с ней то, что делал Уильям Сэвидж. Становится тошно, будто мир перевернулся вверх тормашками. Об Уильяме думать нельзя, а о других мужчинах… Дот вспоминает кухонных слуг — воняющих потом, с огромными мясистыми руками; потом торговца, у которого вчера покупала ткань для королевы, — как он гладил своими толстыми пальцами шелка, словно кожу женщины… От отвращения Дот передергивает. Раз Уильям Сэвидж ей не достанется, никого больше не нужно!

К тому же, если она выйдет замуж, придется расстаться с королевой, а королеве она необходима. Разве сумеет другая девушка так вычесывать ей волосы, одевать ее, выщипывать растительность, натирать гамамелисом ушибы и держать при том рот на замке? Никто, кроме Дот, не сможет хранить секреты королевы. Только она знает все — даже сестра Екатерины о многом не подозревает. Только с Дот все тайны королевы в безопасности.

— Если вам будет угодно, я предпочла бы оставить все как есть, — отвечает Дот.

— Тогда так все и останется, — говорит Екатерина, и в комнате снова настает уютная тишина.

8

Уайтхолльский дворец, Лондон, июнь 1546 года

Уильям Парр, вне себя от ярости, мерит шагами личные покои королевы. Он без берета, взъерошен, растрепан, чулки заляпаны грязью — словом, не будь он брат Екатерины и притом взбешен до крайности, его бы не допустили к ней в покои за возмутительное нарушение этикета.

— Братец, успокойся! — приказывает Екатерина. Они будто вернулись в детскую, и старшая сестра успокаивает маленького мальчика, возмущенного несправедливой поркой; только вот оба уже давно не дети, да и обида явно посерьезнее. — Да постой же!

Уильям останавливается, широко расставив ноги и сложив руки на груди. Он покраснел, разноцветные глаза мечут молнии, на лбу блестят капельки пота. Екатерина берет брата за руку и ласково уговаривает:

— Пойдем, пойдем, присядем у окна.

Они устраиваются в оконной нише, и Екатерина обнимает Уильяма за напряженные, ссутуленные плечи.

— Уилл, родной, расскажи, в чем дело?

— В Гардинере! — выкрикивает он и ударяет кулаком по колену.

— Поговори со мной, Уилл! Расскажи, что случилось.

— Анну Аскью снова арестовали и упекли в Тауэр по обвинению в ереси!

С освобождения Анны Аскью прошел целый год, и Екатерина почти поверила, что ей самой ничего не грозит. Король, хоть и продолжает носить за пазухой щепки якобы от креста Господня, вновь колеблется в своих убеждениях насчет старой веры. Екатерина отчаялась родить наследника, зато втайне вынашивает другой плод: ее новая книга «Причитания грешницы» о спасении верой почти завершена; благодаря ей Екатерина останется в истории как королева эпохи Реформации, твердо отстаивавшая свою веру. Книга (о которой пока никто не знает) написана во искупление грехов и во славу избавления Анны Аскью.

— Она сильная, сумеет спастись! — говорит Екатерина, а сама думает о тайной встрече в Элтеме. Раз о ней знает Стэнхоуп, значит, могут прознать и другие.

— Все хуже, чем ты думаешь, Кит. Мне велели ее допросить! — гневно шепчет Уильям. — Мне! Ты понимаешь, что это значит?! Меня ткнули носом! Они знают мое отношение к реформации и догадываются, что я знаком с Анной Аскью, только доказать не могут.

— Я понимаю, Уилл, понимаю, — успокаивающе говорит Екатерина, а сама содрогается от замогильного страха. — Они целят в меня. Хотят избавиться от королевы-реформистки, которая за три года брака не смогла подарить королю сына, а ты — мой брат. Падать будем вместе, — мрачно усмехается она. — Что сказала Анна Аскью?

— Кит, ее пытали на дыбе!

Уильям хватает сестру за плечи; взгляд у него дикий, как у необъезженного коня. Смысл его слов доходит до Екатерины не сразу, а потом она медленно проваливается в бездонную пропасть тошнотворного ужаса.