Гамбит. Пешки ходят первыми

Кто сказал, что с ума сходят поодиночке? Атлас, например, нашел для себя отличного напарника в этом деле. Весело и задорно со своим новым другом он катился с горы адекватности в пропасть всепоглощающего безумия. Безумие, как известно, оно, как гравитация, нужно лишь слегка подтолкнуть. В очередной раз, когда Хейз напоминал об этом, Эванс задавал себе один и тот же вопрос: «Почему люди не умеют летать?». Все время, проведенное в облике безжалостного убийцы, Эвансу становилось любопытнее, сколько ещё ему оставалось падать и насколько глубокая эта пропасть, ведь ожидание, как известно, хуже смерти. Изредка, в моменты просветления, Атлас останавливался и думал, что же он делает со своей жизнью, куда он себя загнал, и стоило ли он того. Хотел походить на брата, а получил навязчивое состояние и обсессивно-компульсивное расстройство с необузданной паранойей в придачу. Хотел легких денег – потерял семью и друзей, хотел славы и признания – и снова остался ни с чем. Каждый день из своей прожитой жизни он оставался лишь тенью старшего брата, которого обожали все и вся. Отец всегда говорил, что с Ашера следует брать пример, что Атлас и делал: подражал тому во всех своих начинаниях. Атлас, как и Кельт, ушел за золотом в катакомбы, и, так же как и Эванс версии 1.0, умер в бесконечных лабиринтах. Без сомнения, доскональное повторение судьбы брата не являлось главной целью того мероприятия, но если уж брать пример, то, видимо, до конца. Затем он вернулся и решил заработать себе имя и наказать предателей. В первом он преуспел, снова став тем, на кого так хотел походить. Как когда-то Кельт, ушедший за золотом для Романо, Атлас, работавший на Ронье, посягнул на самое дорогое для босса, после чего и отказался от проклятого имени, ради спасения. Подводя мысленный итог своей жизни, Атлас не мог ни признать, что стал похож на Ашера даже больше, чем сам Ашер когда-то. Это не радовало, а скорее бесило, но и это обстоятельство он сумел повернуть в их пользу. «Слава безумному гению!» – глубоко выдохнул он и ответил в тон Хейзу: – можно сойти с ума.

 Поморщившись от вони, Эванс заткнул ухо свободной рукой, слушая вопли несчастных, угодивших в лапы к Хейзу. Жадные до наживы шакалы с улиц хотели продать несуществующую информацию подороже, и зря. Ой, зря. Хейз решил смыть это пятно с их репутации в буквальном смысле, одного за другим опуская стукачей в ванную с отбеливателем, благо, что оного в прачечной было в избытке. «Чертов псих», – заключил Атлас, но в очередной раз восхитился выбранному подходу в работе напарника, единство слова и дела которого всегда радовали и удивляли. Атлас был скучен и зауряден по сравнению с ним, предсказуем, загнан в рамки. Хейз же всегда находил новые способы напомнить людям, о том, как многогранна бывает боль. На этот раз психованный и деспотичный ублюдок подвесил стукачей над ванной с химией, медленно и неспешно одного за другим окуная их головой в едко пахнущий раствор. Затем также неторопливо вынимал их, ждал, пока жертва опомнятся, и снова опускал в отбеливатель, начиная с макушки. «Перед смертью стоит очиститься», – Хейз говорил, как старик Кросс на проповеди, вот только преподобный явно вкладывал иной смысл в эти слова. Крики очередного несчастного опять сменили булькающие звуки, а затем настала долгожданная тишина – короткая передышка между орами следующего гнилого стучалы.

– Нет! Стойте! Я говорю правду! – кричал подвешенный за ноги между пустых вешалок стукач, когда Хейз прокручивать ленту прачечного конвейера.

– Ммм, мы и не сомневаемся в этом, – Хейз остановил ленту, расположив тело ровно над ванной, и мужчина волосами колыхал ядовитую жидкость и кашлял от испарений. – Нам бы услышать что-то новенькое, – зафиксировав рычаг, он встал возле трепыхавшегося тела.

– Ронье ищет Кельта, Романо запросил его голову, она даст за него пол ляма! – последовала старая песня из уст нового глашатого, и Хейз злобно оскалился, а Норзер закатил глаза.

– Ну его на хер, топи и тащи следующего, – Норзер махнул рукой от скуки.

– Терпение, друг мой, ты всегда так торопишься, что не успеваешь насладиться моментом, – притормозил его Еж. Запас терпения Атласа был в разы меньше, чем у Хейза, готового ждать, казалось, целую вечность, и все ему будет мало.

– Хочешь, я расскажу тебе историю? – вопрос, от которого кровь стынет в жилах. – Мои старший брат был тем еще заносчивым козлом, а мамочка и папочка всегда ставили мне его в пример, – Хейз начал очередной рассказ о несуществующие прошлом, и Атлас, едва заслышав начало истории, начал сильнее проводить лезвием по точильному камню.