Ган Исландец

— Пора! Уже девять часовъ, судъ долженъ открыть свои засданія; нельзя заставлять его дожидаться, потому что необходимо, чтобы приговоръ былъ произнесенъ ночью и приведенъ въ исполненіе не позже завтрашняго утра. Главный синдикъ заврилъ меня, что палачъ будетъ здсь до зари… Эльфегія, приказали вы приготовить мн лодку для отъзда въ Мункгольмъ?

— Вотъ ужъ полчаса, какъ она ждетъ васъ, графъ, — отвтила графиня, поднимаясь съ кресла.

— А готовы-ли мои носилки?

— Он у дверей.

— Хорошо… Такъ вы говорите, Эльфегія, — добавилъ графъ, ударивъ себя по лбу, — что между Орденеромъ Гульденлью и дочерью Шумахера завелась любовная интрижка?

— Слишкомъ серьезная, увряю васъ, — возразила графиня съ гнвной и презрительной улыбкой.

— Кто бы могъ это думать? Впрочемъ, я подозрвалъ, что тутъ что-то неладно.

— Я тоже, — замтила графиня, — эту шутку сыгралъ съ нами проклятый Левинъ.

— Старый мекленбургскій плутъ! — пробормоталъ канцлеръ: — Ну погоди, поручу я тебя Аренсдорфу! О! Если бы только мн удалось навлечь на него гнвъ короля!.. Э! Да вотъ прекрасный случай, Эльфегія.

— Что такое?

— Вы знаете, что сегодня мы будемъ судить въ Мункгольмскомъ замк шестерыхъ: Шумахера, отъ котораго завтра въ этотъ часъ надюсь отдлаться навсегда; горца великана, нашего подставнаго Гана Исландца, который далъ клятву выдержать роль до конца въ надежд, что Мусдемонъ, подкупившій его золотомъ, доставитъ средства къ побгу… У этого Мусдемона по истин дьявольскіе замыслы!.. Изъ остальныхъ обвиняемыхъ трое — предводители мятежниковъ, а четвертый какой то незнакомецъ, Богъ всть откуда явившійся на сходку въ Апсиль-Коръ и захваченный нами, благодаря предусмотрительности Мусдемона. Мусдемонъ видитъ въ немъ шпіона Левина Кнуда, и дйствительно, когда его привели сюда, первымъ дломъ онъ спросилъ генерала и повидимому сильно смутился, узнавъ объ отсутствіи мекленбуржца. Впрочемъ, онъ не хотлъ отвчать ни на одинъ вопросъ Мусдемона.

— Но отчего вы сами не допросили его, спросила графиня.

— Странный вопросъ, Эльфегія; у меня и безъ того по горло хлопотъ съ самаго моего прізда. Я поручилъ все это дло Мусдемону, который не меньше моего заинтересованъ въ немъ. Впрочемъ, милая моя, этотъ человкъ самъ по себ равно ничего не значитъ, это какой-то несчастный бродяга. Мы можемъ воспользоваться имъ, выставивъ его агентомъ Левина Кнуда, и такъ какъ онъ взятъ вмст съ бунтовщиками, не трудно будетъ доказать преступное соумышленіе между Шумахеромъ и мекленбуржцемъ, который если не будетъ отданъ подъ судъ, то по крайней мр попадетъ въ немилость.

Графиня, повидимому, что-то обдумывала.

— Вы правы, графъ… Но эта роковая страсть барона Торвика къ Этели Шумахеръ…

Канцлеръ снова хлопнулъ себя по лбу, но потомъ пожалъ плечами.

— Послушайте, Эльфегія, мы съ вами уже немолоды, не новички въ жизни, а между тмъ совсмъ не знаемъ людей! Когда Шумахеръ во второй разъ будетъ обвиненъ въ измн и взведенъ на эшафотъ, когда дочь его, свергнутая ниже послднихъ подонковъ общества, будетъ запятнана на всю жизнь публичнымъ позоромъ отца, неужели вы думаете, что Орденеръ Гульденлью не распростится тотчасъ же съ своимъ юношескимъ увлеченіемъ, которое вы, основываясь на экзальтированныхъ словахъ взбалмошной двочки, величаете страстью; неужели вы думаете, что онъ хоть минуту станетъ колебаться въ выбор между обезславленной дочерью преступника и знатной дочерью канцлера? Объ людяхъ, милая моя, надо судить по себ; гд вы видли такихъ идеальныхъ людей?

— Дай Богъ, чтобы вы были правы… Однако, надюсь вы одобрите, что я потребовала отъ синдика, чтобы дочь Шумахера присутствовала на процесс отца въ одной лож со мною. Мн хочется покороче узнать это созданіе.

— Нельзя пренебрегать ничмъ, что только можетъ выяснить намъ это дло, — равнодушно замтилъ канцлеръ, — но, скажите мн, извстно ли, гд находится теперь Орденеръ?

— О немъ нтъ ни слуху, ни духу; этотъ достойный воспитанникъ стараго Левина такой же странствующій рыцарь. Должно быть онъ теперь въ Вард-Гут…

— Ну, наша Ульрика суметъ приковать его къ мсту. Однако пора, я забылъ, что судъ ждетъ моего прибытія…

Графиня остановила великаго канцлера.

— Одно слово, графъ. Я вчера спрашивала васъ, но вы были такъ заняты, что не удостоили меня отвтомъ. Гд Фредерикъ?

— Фредерикъ! — печально повторилъ графъ, закрывая лицо руками.

— Да, скажите мн, гд Фредерикъ? Его полкъ вернулся въ Дронтгеймъ безъ него. Поклянитесь мн, что Фредерикъ не участвовалъ въ страшной рзн въ ущельяхъ Чернаго Столба. Отчего вы измнились въ лиц при его имени? Я смертельно безпокоюсь о немъ.

Канцлеръ снова принялъ хладнокровный видъ.

— Успокойтесь, Эльфегія. Клянусь вамъ, его не было въ ущельяхъ Чернаго Столба… Притомъ, уже обнародованъ списокъ офицеровъ, убитыхъ или раненыхъ въ этой рзн.

— Въ самомъ дл, - сказала Графиня, успокоившись, — убито только два офицера, капитанъ Лори и молодой баронъ Рандмеръ, который проказничалъ съ моимъ бднымъ Фредерикомъ на копенгагенскихъ балахъ! О! Увряю васъ, я читала и перечитывала списокъ; но въ такомъ случа значитъ онъ остался въ Вальстром?..

— Да, онъ тамъ, — отвтилъ графъ.