Ганина падь

– Тут или переводить проклятье на того, кого не жалко, хоть на мать дурную, что на дите свое беду накликала, хоть на кобеля-папашу. Ну или отвар из одолень-травы можно дать выпить, тогда бы часа три выиграла, а уж я бы помогла. Тебя я только с ее помощью на этом свете удержала… Да не вешай голову, все правильно ты сделала. Я еще удивляюсь, что распутать нити ты сумела. Видать, от чистого сердца помочь хотела. Вот что скажи мне лучше, ты на чем сюда добиралась, и как вышло, что посреди дороги лежать осталась?

Ольга сперва отнекивалась, а потом все же рассказала про таксиста, который отказался везти ее в деревню. Лицо старушки сделалось таким грозным, что девушка испугалась.

– Напущу на него баечников! – бушевала ведьма, потрясая кулаком. – Чертей в дом приглашу, чтоб душу и тело вымотали дураку распроклятому! Удумал девку скорбящую на дороге бросить!

– Да откуда он про проклятье знал? Я и вправду на наркоманку похожа была…

– Кем бы ни был человек, если он в помощи нуждается, ты ему пособить сперва обязан. Спрашивать потом будешь. Ты бы прошла мимо страдальца?

– Не знаю… Нет, наверное…

– То-то и оно, – кивнула старушка. – Ладно, отдыхай теперь, я пойду Лизку успокаивать, пока она все глаза не выплакала.

Надо же, за нее даже кикимора волнуется… На экране телефона высветилось огромное количество пропущенных звонков от коллег, которые наперебой начали расспрашивать о состоянии здоровья.

– Давай мы к тебе в больницу придем после работы? – предложила Инна Маратовна. – Скажи, что принести?

– Ничего не надо, со мной уже все хорошо, – бодро сообщила девушка. – Через пару дней вернусь.

– А что это было? – не унималась коллега. – Приступы как при эпилепсии…

– Сказали, что отравление, – решила не вдаваться в подробности Ольга. – Полежу денек, и все пройдет.

Хором пожелав скорейшего выздоровления, библиотекари отсоединились, а в окно заглянули косматые мордочки шишиг. Неужели вся нежить за нее переживает? От осознания этого стало приятно. Скрипнула уличная дверь, и в комнату вернулась Настасья Павловна, держа в руках целую охапку цветов.

– Что смотришь? Утопленник твой приволок, тебе передать велел, – ухмыльнулась Настасья Павловна.

– Мне? – удивилась девушка, рассматривая цветы. – Зачем?

Розоватая душица мешалась с темно-синими васильками и лиловыми колокольчиками, перемежающимися золотистым донником и темно-желтым зверобоем да окопником с пушистыми листьями. Прохор тихо рассмеялся, полез за ведром, ибо ни одна ваза такое богатство в себя бы не вместила.

– Здоровье чтобы подправить, вестимо, – водрузил он ведро на табуретку.

– Ага, – поддакнула ведьма. – Знал же, что хворую сюда принесли, всю ночь под окнами маялся, грядки мне потоптал.

Ольга внимательно оглядела сбор, составленный утопленником, даже умилилась такой заботе, а заодно и порадовалась, что помнит он рассказы о целебных свойствах растений.

– Вот видите, какой Федя хороший, – радостно сказала девушка. – Зверобой принес, душицу, цикорий, ромашку, даже окопник нашел. Это вы ему сказали, что у меня сердце и легкие пострадали? Так, а аконит он зачем приволок? Вроде сахарным диабетом пока не страдаю. Ладно, засушим… И горечавку сорвал? Он что, от подагры с диатезом меня лечить собрался? А буквицу зачем принес, да еще с корнем вырвал?! Это же слабительное… Да он опять издевается! Он что, не глядя, все это рвал?!

Настасья Павловна с Прошкой переглянулись, домовик, из последних сил сдерживая хохот, медленно осел на пол, а ведьма осторожно тронула лоб девушки.

– Прошенька, кажись, ей ум отшибло последний. Все, не спасли мы девку!

– Настасья Павловна, вы о чем? – не поняла та.

– Цветов он тебе нарвал! Не сбор оздоровительный, а букет для красоты! Чтоб смотрела, любовалась и его, Федьку, вспоминала! А ты про диатез да слабительное.

Ольга так и открыла рот, еще раз глянув на охапку цветов, но не нашлась, что сказать, закрыла обратно. Да, дела…

К вечеру девушка уже могла самостоятельно передвигаться по комнате, хоть для этого и приходилось опираться на стену. Забежавшая в гости Лизавета долго охала и ахала, потчуя болящую шмелиным медом, передавала приветы от шишиг и овинника, что ей сена самого лучшего приготовил на случай, если помирать все же надумает.

– Нет, пока рано, – засмеялась над такой заботой Ольга.

– Вот и я об этом, – закивала кикимора. – А он знай себе причитает, да клевер отборный собирает, чтоб, значит, лежать мягче было.

– Вы бы еще гроб мне сделали!

– О, это мы быстро, – заверила Лизавета. – В Алексеевке хороший дворовой живет, он раньше у плотника обитал. Такой гроб сколотит, что зарывать жалко будет!

Все самое лучшее, усмехнулась про себя девушка, укладываясь на подушку. Заботливая ей нежить попалась, добрая… Даже анчутки присмирели, только пугливо в окно заглядывали и веками шевелили. Уже на границе сна до слуха донесся тихий стук в стекло. Да у кого совести нет?! Она тут вся несчастная и больная…

– Эй, ты спишь?

Услышав голос утопленника, девушка мигом проснулась, поковыляла к окну.