Гарем. Реальная жизнь Хюррем

– Для меня это большое благословение.

– Да, воистину. Ну а я как, имею ли благословение располагать в твоем лице покорным слугой?

– О Царица покрытых никабом головок, вся моя жизнь призвана служить лишь тебе.

– Возможно.

Аббас почувствовал, как ужас наливает ему грудь холодным свинцом.

– Джулия Гонзага, помнишь такую?

Аббас слегка пошатнулся.

– Одну из наложниц?

Хюррем улыбнулась.

– Да, вспомнил теперь. Она не угодила Властелину жизни и спит теперь вечным сном на дне Босфора.

– Спит она теперь в Пере, с гяурами.

У него сперло дыхание. «Она знает, – подумал он. – Боже милостивый, я теперь всецело в ее власти».

– Зачем ты это сделал, Аббас?

– Она мне заплатила, – сказал он.

– Ты что, ослушался султана за деньги?

– А вы бы так не сделали?

Хюррем даже захлопала в ладоши от восторга.

– Мне так нравится, когда ты со мною честен, а не прикидываешься угодливым рабом. Да ты же воистину змий в овечьей шкуре. И мне даже нравится, когда ты показываешь ядовитые клыки.

– Меня ждет смерть?

– Тебе хочется умереть?

– Отчасти да.

– Ну так не буду тебе мешать. Ты же знаешь, какое наказание полагается за подобного рода неповиновение султану? Тебя насадят на кол и оставят вялиться дочерна на солнце. Куда его вгоняют острием, я не особо разбиралась, но мне говорили, что ощущение не из приятных.

– Ну пожалуйста, госпожа моя…

– Вот только не надо тут меня ни о чем умолять, Аббас. Ты же знаешь, что на меня это не действует.

– Чего вы хотите?

– Твоего повиновения. Только и всего. Твоего беспрекословного повиновения мне до самой смерти.

Аббас стоял, уставившись в циновку под ногами.

– Я так или иначе раб. И мне все равно, кому повиноваться.

– Значит, ты исполнишь мою волю и найдешь кого-нибудь, кто способен принести мне голову Ибрагима?

От самой мысли об этом у него перехватило дух.

– Ибрагима?

– Или ты думаешь, будто соскочить с крюка султана можно за просто так? За избавление от трехдневных смертных мучений я с тебя дешевле точно не возьму, даже не надейся.

– Знаю кое-кого, – согласился он.

Глава 52

Они лежали на диване при свете свечей и месяца в раме распахнутого окна.

– Останься здесь навсегда, – шепнула Хюррем.

– И что будет с османским народом, если я тебя послушаюсь? – усмехнулся Сулейман.

– Империя рассыпется в пыль. Мне все равно.

– Когда-нибудь… – Он оборвал себя на полуслове. – Вечно времени не хватает.

– Опять будет барабан войны и поход невесть куда этим летом?

– Шах Персии вконец обнаглел. Пора прихлопнуть этого москита.

Хюррем нахмурилась:

– Сам войско поведешь?

– До самой Персии ради какого-то назойливого насекомого? Ибрагиму поручу.

– А как там римский император Карл?

– Их папа призвал всех гяуров к союзу против нас. Хочет, чтобы Неаполь и Венеция присоединились к нему и пошли отвоевывать у нас Средиземноморье. Ибрагим в полном восторге, понятное дело. Можно будет хоть круглый год воевать.

– Так мы что, сразу две войны этим летом затеваем?

– Да нет, христиане теперь будут годами спорить между собой, кто их крестовый поход возглавит, да и не факт, что вовсе договорятся. Ибрагим говорит, что неверные готовы спорить до бесконечности даже о том, с какой стороны света восходит солнце. Придется им подождать другого раза.

– Он в этом уверен?

– Я доверяю его суждениям.

– Господин мой, прости за дерзость, но прошлой ночью был у меня дурной сон. Пригрезилось, как ты склоняешь неаполитанского короля и венецианского дожа к миру. Ты им предложил договор, по которому ты не трогаешь их земли, а они взамен не подпускают Карла к морю. Ты сказал, что, если они не согласятся, это послужит твоим адмиралам поводом разорять их берега все лето напролет. Как думаешь, может, этот сон был вовсе и не дурной, а, напротив, вещий?

Сулейман рассмеялся. До чего же сметливый ум, даром что женский.

– Кончится тем, что я тебя назначу великим визирем, – сказал он.

– Ну так, может, и пора уже? А Ибрагима я бы оставила при себе писарем.

– Нет уж, он этого не переживет. – Он посерьезнел. – И не смей над ним потешаться. Без Ибрагима мы бы сейчас с тобою время вместе не проводили. Он – единственный, кто способен помочь мне нести это бремя.

Хюррем погладила его по бороде, наблюдая за игрой мыслей на его лице, покачала головой и прикусила нижнюю губу.

– Что такое, Руслана?!

– Да так, ничего.

– Нет уж, скажи.

Она посмотрела ему прямо в лицо:

– Тебе самому-то не тревожно иногда из-за мыслей, что он может злоупотреблять своей властью?

– Кто, Ибрагим? Да нет, конечно.

– А то разные слухи ходят в гареме на этот счет. Всей правды я не знаю, вот и волнуюсь за тебя всякий раз.

– И что за слухи?

– Не хочу понапрасну оговаривать Ибрагима. Я и сама знаю, что он меня недолюбливает, но дело-то не в этом.

– Но что за слухи-то? – повторил он прямой вопрос.

– Что он насмехается над исламом и якшается с гяурами. Что встречается втайне от тебя с их послами и при этом величает себя султаном.

– Женские фантазии.

– Прости. Не следовало бы мне подобные россказни повторять вслух. Ты прав, все это почти всегда зловредный бабский вздор.

– Ибрагим, конечно, опрометчив и хвастлив, но предать меня он в жизни не способен.