Гарем. Реальная жизнь Хюррем

«Не можешь же ты и дальше меня не признавать, – сказала ей зеркальная двойница. – Морщинки в углах глаз будут все углубляться, и скоро ты не скроешь их никакой сурьмой, а вслед за первыми седыми волосами во множестве появятся другие».

«Что же будет, когда Сулейман увидит, что я старею? – задумалась Хюррем. – Будет ли он все так же смотреть мимо райского сада, полного готовых ко всему наложниц, только и ждущих своего часа, чтобы заменить ему своими мимолетными чарами меня на его ложе?»

Она отобрала у Муоми гребень с ручкой из слоновой кости.

– Приведи Аббаса, – сказала она. – Есть у меня для него одно дело.

Глава 67

Сирокко зарождается в Сахаре и опаляет своим огненным дыханием Триполи, Алжир и руины Карфагена, прежде чем перенестись через Средиземное море к европейским берегам. К тому времени грозовые тучи, идущие следом за сирокко, громоздятся до самых звезд. Все вянет и иссушается этим пеклом в обличье ветра.

Той ночью, которую Аббас выбрал для исполнения последней прихоти Хюррем, сирокко шквалом проносился по узким улочкам Стамбула, гнул кипарисы в дворцовых садах, бешено трепал красно-зеленые флаги над и перед дворцом и вздымал пену на дальних берегах Босфора.

«Идеальная погода», – подумал Аббас.

Дворец был погружен во тьму, когда он в сопровождении двух бостанджи покинул его через редко используемые ворота в южной стене. Отсутствовали они меньше часа, а по их возвращении оранжевое зарево уже наползало на небо над головой и заливало кровли теснящихся внизу деревянных домишек.

Сразу же по возвращении во дворец Аббас разыскал главного палача и, сунув ему в ладонь перстень с изумрудом, знаками показал, что оба сопровождавших его садовника до рассвета дожить не должны. Затем он вернулся в свою келью и стал ждать, какие еще злодеяния ему поручат совершить во имя любви.

По улицам гулким эхом разнесся бой тамбуров. Весь дворец пробудили ото сна истошные крики: «Янгхинвар! Пожар!»

Аббас выбежал из кельи. Сверху из спален доносились женские крики. Внизу во дворе двое стражей обнажили клинки и стояли в растерянности. «Дурачье, – подумал он нетерпеливо. – Они что, запаха гари не чуют?»

Сам он не медлил ни мгновения. В его распоряжении имелись долгие дни на отработку до шага своих действий в подобных случаях, а Хюррем ему успела вполне доходчиво втолковать, в чем его первейший долг. Он поднял из постелей двух своих пажей и пробарабанил им назубок выученный перечень инструкций: запрячь кареты; вывести всех женщин вниз во двор; послать еще шесть пажей в парикмахерскую, чтобы снесли оттуда вниз, в безопасное место, все имущество госпожи Хюррем.

Ну а как иначе? Ведь не могла же она бросить хоть что-то, даже если бы и весь город разом заполыхал!

Затем он сам взобрался вверх по лестнице к ее покоям.

Вид Хюррем его поразил. «Не иначе, всю ночь прихорашивалась», – решил Аббас. На ней был дивный кафтан изумрудного цвета поверх белоснежной сорочки с руми, ручной вышивкой золотой нитью. В косы были вплетены изумруды и жемчуга, и даже яшмак был на месте. Рядом с Хюррем стояла Муоми с фиолетовым шелковым фериджем наготове.

«Так вот как, стало быть, наряжаются на пожар», – подумал он. Ну и, конечно же, она была обильно надушена, ведь не могла же она предстать перед султаном пропахшим дымом исчадием ада.

– Что так долго? – прошипела она. – Хотел, чтобы я в постели зажарилась?

– Тревогу пробили только что, моя госпожа, – сказал он.

– А зачем тебе было дожидаться сигнала тревоги? Будто ты сам не видел, что весь город в огне!

Аббас подошел к окну и громко застонал. Ветер раздул из пламени целую огненную бурю, и вся деревянная застройка вниз по склону холма была обречена на скорую и неминуемую гибель. Стена пламени стремительно надвигалась на них подобно мощной штормовой волне. Дом за домом воспламенялся, вспыхивал факелом и обрушивался внутрь, взметая в ночное небо фонтаны искр. Мужчины и женщины в ужасе бежали вверх по улочкам, неся на спине все, что успели с собою прихватить, спотыкаясь друг о друга во всеобщей панике. Людская толпа была подобна вздувшейся реке, хлынувшей в ущелье: водовороты факелов, обезумевшие волы с выкаченными глазами, осаживающие назад зашоренные лошади и женщины с непокрытыми головами и лицами.

«Господи, помилуй», – думал Аббас.

Тут ветер и швырнул ему прямо в лицо горсть раскаленных углей. Он отскочил от окна.

– Нам нужно поспешить! – крикнул он.

– Я тут часами дожидалась, когда же мы уже начнем поспешать, – сказала Хюррем таким тоном, будто опаздывала к официальному началу представления на ипподроме.

Муоми подала ей накидку и полностью опустила вуаль яшмака на лицо для сохранения инкогнито и достоинства своей госпожи. Затем надела собственный плащ с капюшоном, и Аббас вывел их из покоев и вниз по лестницам.

Он-то думал, что у них будет побольше времени на сборы. Кареты ждали на мостовой.

– Садитесь! – крикнул он. – Быстро!