Гарпун дьявола

Мне показалось, что дед был недоволен этой просьбой Адама. Конечно, неприятно, когда посторонние лезут в чужие семейные архивы. Но тут особое дело – мы ведём расследование.

– Он нашёл, что хотел?

– И об этом не забудь спросить, – буркнул дед.

Я мрачно кивнул.

Мы стали листать альбом и разглядывать чёрно-белые и серо-коричневые снимки Кампионов разных лет. Я впервые увидел, как выглядела Энни Кампион. На одной из страниц было её замечательное постановочное фото – кажется, это называется портрет в три четверти. У женщины со снимка были красивые светлые глаза, нетронутыми тушью оставались длинные густые ресницы, подчеркивавшие миндалевидную форму глаз, овал лица с высокими скулами, нежная складка рта.

«В этот день миссис Кампион была совершенно счастлива», – подумал я и сказал это вслух.

– Она была очень жизнерадостной, – дед погладил грубым пальцем фотографию. – Они долго воссылали молитвы к небу, прося послать к ним ещё одну маленькую жизнь. Очень счастливы были, когда родились их дети. Казалось, что у них было всё, чего можно пожелать в земной жизни.

– И ничего не стало.

– Да. Ничего, – вздохнул дед. – Кстати, твой друг остановился именно на этом снимке. Сказал: как красива эта женщина, – и не стал дальше листать.

Рядом с фотографией Энни Кампион была другая. На снимке – мальчик лет десяти, одетый в шорты и рубашку, на голове его угнездилась большая соломенная шляпа с ободранными полями. Я долго не мог понять, кого он мне напоминал, но лицо это я точно знал.

– Ха! Не шляпа, а целая корзина! Ему не хватает курицы, – засмеялся я.

– Это шляпа его отца, – сказал дед.

– А кто это?

– Ты разве не узнаёшь?

Я подумал ещё раз, помычал с сомнением.

– Не, не узнаю.

– Это – Джозеф, упокой Господь его душу! Ему здесь около двенадцати.

– Ну точно, Джозеф! – треснул я себя по лбу. – Я же вижу, лицо знакомое.

И подумал про себя: вот этого славного парня в шортах и дурацкой шляпе (а на самом деле лишь его тело без духа) я тащил на спине, не давая нам обоим потонуть. Странное чувство, потому что этих людей с нами уже не было, однако они по-прежнему делились с нами своим счастьем с фотографий.

Я начал вспоминать, была ли у меня такая фотография. Вдруг меня завтра молнией ударит, а у меня ещё не сделан снимок, где я свечусь от счастья. На что будут смотреть мои близкие?

– Слушай, а у тебя есть моя фотография? – спросил я деда.

Дед запустил пальцы в лохматую бороду, пытаясь вспомнить.

– Думаю, твой отец оставлял мне снимок, – сказал он.

– Хорошо. Это на всякий случай. – Я хлопнул деда по плечу, затем обнял его как следует.

– Знаешь, – нахмурился он, – мне такие разговоры не нравятся. Всё должно идти своим чередом.

– Этого ведь не предвидишь.

– И всё же я рассчитываю уйти первым.

– Тогда попрошу у отца твоё фото. У него оно стоит на полке.

– Лучше принеси пива.

Я принёс деду матовую запотевшую бутылку.

– Адам не говорил, когда вернётся?

– Сказал, что надеется успеть к вечеру, – ответил дед.

В полдень, когда распогодилось, я натянул резиновые сапоги и отправился к любимому верещатнику, накинув на плечи свитер из светло-серой меланжевой пряжи. Я решил не портить себе прогулку бесполезным мереканием о том, что делал в этот момент Адам. Меня всё равно никуда не привела бы ни одна мысль, кроме как в тупик.

Пройдя через пустошь, я опустился на корточки у большого камня, что у самого склона над тропой, где мы обычно отсиживались. Сесть я не мог – на камне дождь налил большую лужу.

Какое-то время я думал о Флоре. Нежное растение в шёлковой блузке, которое чудом ещё не зачахло в душном полицейском участке. Мне резко захотелось в её объятия. Принять душ, нарвать цветов (нарвать не получится, в Сент-Фоуи нет цветов), взять «Форд» и отправиться туда, где тебе будут рады.

Я выпрямился и потянул занывшие мышцы, когда послышалось чавканье – кто-то топал по грязи. Я повертел головой по сторонам, хотя понимал, что ступали не по тропке, а где-то за моей спиной, там, где холм шёл на склон. От обрыва, у которого я находился, до того места было ярдов тридцать-сорок. Я направился в сторону шагов, стараясь идти бесшумно. Пока я шёл, холм постепенно открывал обзор, и в один из моментов показалась макушка с золотыми локонами. Я разогнался и скатился по влажной зелени вниз, балансируя и едва не упав ей под ноги.

Джуди остановилась, переводя дух, и прижала руки к груди.

– Не хотел напугать тебя, извини, – сказал я.

Она выдохнула и ответила:

– Все в порядке, Макс. Это из-за погоды – я всегда нервничаю из-за грозы.

– Тебя напугали раскаты грома?

– Немного, – призналась Джуди. – Я должна идти.

– К нам на запад?

– Да.

– Могу проводить.

– Не хочу тебя отвлекать.

Я отбросил волосы со лба.

– Я свободен как ветер.

– Лучше потом увидимся.

Ответный кивок у меня вышел каким-то неуверенным, и я сказал:

– Почему ты идёшь по грязи через пустошь, а не по тропке? Там и вид на море хороший, а здесь кругом одни кусты.

– Мне надоело смотреть на море, – отвернулась Джуди.

– Почему ты соврала мне?

Джуди вспыхнула и, не глядя на меня, ровным голосом сказала:

– Я не врала тебе.