— Прочти это, — сказал он, всовывая письмо своей матери в руки Эрмионе. — Прочти! Дамблдор взял Плащ, Эрмиона! Зачем ещё он ему был нужен? Ему не требовался плащ, он мог сделать такие сильные Прозрачаровальные чары, что безо всякого плаща становился совершенно невидимым!
Что- то упало на пол, и, поблёскивая, укатилось под стул: вытаскивая письмо, Гарри вытащил и Снитч. Он наклонился, чтобы подобрать его, и тут разливающееся половодье невероятных открытий принесло ему новый подарок, и он закричал в приливе потрясения и изумления:
— ОНО ЗДЕСЬ! Он оставил мне кольцо — оно в Снитче!
— Ты… ты полагаешь?
Он не понимал, почему у Рона такой озадаченный вид. Ему, Гарри, было всё так очевидно, так ясно. Всё сходится, всё… Его Плащ — третий Дар, когда он додумается, как открыть Снитч, у него будет второй, и тогда всё, что ему будет нужно сделать, это найти первый Дар, Бузинную палочку, и тогда…
Но тут словно упал занавес перед сценой: всё его возбуждение, вся его радость и надежды погасли, и он стоял одинокий во тьме, и сияющие чары рассыпались.
— Так вот что он ищет.
Перемена в его голосе ещё больше напугала Рона и Эрмиону.
— Сами-Знаете-Кто ищет Бузинную палочку.
Он повернулся спиной к их напряжённым, недоверчивым лицам. Он знал, что это правда. Всё вставало на свои места: Волдеморт не ищет новую палочку, он ищет старую палочку, очень, очень старую палочку. Гарри пошёл к выходу из палатки, позабыв про Рона и Эрмиону; он смотрел в ночь и думал…
Волдеморт рос в маггловском сиротском приюте. Никто не мог рассказывать ему
Гарри смотрел в темноту… Если бы Волдеморт знал о Дарах Смерти, разве не должен был он их искать, на всё идти, чтобы обладать ими, тремя вещами, что сделают их владельца господином Смерти? Если бы он знал о Дарах Смерти, он, наверное, не считал бы Разделённые Сути более важными. Разве тот простой факт, что он, взяв Дар, превратил его в Разделённую Суть, не показывает, что Волдеморт не знал этой последней великой волшебной тайны?
Из чего следует, что Волдеморт ищет Бузинную палочку, не осознавая её полной мощи, не понимая, что это — один из трёх Даров… потому что палочка — это тот Дар, который не спрятать, чье существование всем известно…
Гарри следил, как в облачном небе по белому лицу луны скользят дымно-серые и серебристые струи. От изумления перед собственными открытиями у него голова кружилась.
Он вернулся в палатку. Ему было неожиданно увидеть, что Рон и Эрмиона стоят точно там, где он их оставил, что Эрмиона так же держит в руке письмо Лили, что у Рона, с ней рядом, по-прежнему немножко озабоченный вид. Они что, не понимают, как за последние несколько минут всё-всё изменилось?
— Так что же? — сказал Гарри, пытаясь втянуть их в сияние собственной убеждённости. — То, что всё объясняется. Дары Смерти существуют на самом деле, и у меня уже есть один… может быть, два…
Он поднял Снитч.
— … а Сами-Знаете-Кто выслеживает третий, но не знает, что это такое… думает, что это просто могучая палочка…
— Гарри, — сказала Эрмиона, подходя к нему и отдавая ему письмо Лили, — мне жаль, но я думаю, что ты неправ, кругом неправ.
— Но как ты не понимаешь? Тут всё сходится…
— Нет, не сходится, — сказала она, —
У него уже готов был ответ:
— Эрмиона, ты же сама всё сказала! Помнишь: это что-то такое, что нужно отыскать самому! Это же Поиск!
— Но я сказала так, только чтобы убедить тебя отправиться к Лавгудам! — закричала Эрмиона в раздражении. — Ни во что такое я не верила!
Гарри её не слушал.
— Дамблдор всё время давал мне что-то самому найти. Давал испытать свои силы, рискнуть. Это похоже на то, что он всегда делал.
— Гарри, это не игра, это не учёба! Это всё взаправду, и Дамблдор оставил тебе ясные инструкции: найти и уничтожить Разделёные Сути! Этот символ ничего не значит, забудь про Дары Смерти, нам нельзя позволить себе уходить в сторону…
Гарри почти её не слушал. Он вертел и вертел в руках Снитч, почти готовый к тому, что тот раскроется, что явится Воскрешающий Камень, что он докажет Эрмионе, что он прав, что Дары Смерти существуют.
Она обратилась за поддержкой к Рону:
— Ты же не веришь во всё это, правда?
Гарри поднял глаза: Рон колебался.