За обоими стёклышками скрывалось по живому, мигающему глазу, тёмному и красивому — глаза Тома Реддля до того, как он превратил их в красные, с узкими зрачками.
— Бей! — приказал Гарри, удерживая медальон на камне.
Рон трясущимися руками поднял меч. Глаза медальона отчаянно вращались под нависшим остриём. Гарри цепко держал окаянт, готовясь к удару, уже представляя, как хлынет кровь из пустых крышечек.
И вдруг окаянт зашипел:
—
— Не слушай! — закричал Гарри. — Бей!
—
— Бей! — завопил Гарри, и его голос эхом разнёсся по лесу. Остриё меча дрогнуло. Рон уставился в глаза Реддля.
—
— Рон, бей! — взревел Гарри. Он чувствовал, как дрожит медальон, и боялся того, что сейчас произойдёт. Рон поднял меч выше, и глаза Реддля вспыхнули красным.
Из окошек медальона, из глаз, двумя уродливыми пузырями выплыли причудливо искажённые головы Гарри и Гермионы.
Рон потрясённо вскрикнул и отшатнулся. Две фигуры выросли над окаянтом; сначала плечи, затем тела, ноги — два человека в полный рост встали плечом к плечу, словно деревья с одним корнем, закачались над Роном и настоящим Гарри, который отдёрнул руки от медальона, внезапно раскалившегося добела.
— Рон! — крикнул он, но Реддль-Гарри заговорил голосом Вольдеморта, и Рон как завороженный смотрел ему в лицо.
—
—
— Рон! Бей! БЕЙ!!! — Гарри орал во весь голос, но Рон не шевелился. В широко раскрытых глазах отражались Реддль-Гарри и Реддль-Гермиона — их волосы развевались языками пламени, глаза светились красным, а голоса разрастались страшным дуэтом.
—
—
Лицо Рона переполнилось страданием. Дрожащими руками он высоко поднял меч.
— Давай, Рон! — закричал Гарри.
Рон глянул на него, и Гарри померещилось, что в глазах друга блеснул красный отблеск.
— Рон?...
Меч сверкнул и опустился. Гарри отскочил, лязгнул металл, раздался долгий, протяжный вой. Гарри круто развернулся, поскользнувшись на снегу, с палочкой наготове, но сражаться было не с кем.
Чудовищные фантомы исчезли. Рон стоял, бессильно опустив меч, взглядом упершись в останки медальона на плоском камне.
Гарри медленно подошёл, не зная, что сказать, что сделать. Рон тяжело дышал. Его глаза были уже не красными, а обычными, голубыми — и влажными.
Гарри, притворившись, будто не заметил, нагнулся и подобрал уничтоженный окаянт. Рон разбил стёкла в обеих половинках. Глаза Реддля пропали; запятнанный шёлк подкладки чуть-чуть дымился. Напоследок подвергнув Рона тяжёлой пытке, то, что жило внутри, умерло.
Меч выскользнул из руки Рона и с клацаньем упал. Рон рухнул на колени, обхватив голову руками. Он мелко дрожал, и вовсе не от холода. Гарри сунул разбитый медальон в карман, присел рядом и осторожно положил руку Рону на плечо. Тот её не сбросил — хороший знак.
— Когда ты ушёл, — тихо начал Гарри, радуясь, что не видит лица Рона, — она проплакала неделю. Может, и больше, только от меня скрывала. А по вечерам мы вообще почти не разговаривали. Без тебя...
У него перехватило горло — лишь теперь, когда Рон снова был рядом, Гарри осознал, чего им стоил его уход.