Гарри Поттер и Дары Смерти

— Ну, знаешь, суеверия: «Родилась в мае — выйдешь за мугла», «Наколдуешь в сумерках — к полуночи расколдуется». «Палочка из бузины — горя полные штаны». Наверняка же слышал? Мама таких миллион знает.

— Гарри и меня воспитывали муглы, — напомнила Гермиона. — У нас свои суеверия.

Тут из кухни пошел едкий запах, и Гермиона тяжко вздохнула. В том, что Ксенофил её раздражал, была польза: о неприязни к Рону она, по-видимому, забыла.

— Пожалуй, ты прав, — сказала она ему. — Это сказка-мораль, и ясно, какой из Даров лучший и какой надо выбрать...

Все трое ответили одновременно: Гермиона — «плащ», Рон — «палочку», Гарри — «камень».

И поглядели друг на друга, изумлённо и весело.

— Полагается выбирать плащ, — пояснил Рон, — но зачем становиться невидимым, если есть палочка? Непобедимая палочка, Гермиона, подумай!

— К тому же плащ-невидимка у нас уже есть, — прибавил Гарри.

— И он нас много раз выручал, если ты забыл, -отозвалась Гермиона. — А с палочкой жди только неприятностей.

— Да, если всюду о ней трезвонить, — парировал Рон. — «Ах, у меня непобедимая палочка, если такой умный — попробуй отними!» Но если держать пасть на замке...

— А удастся? — скептически ответила Гермиона. — Между прочим, в россказнях Ксенофила есть доля истины. Истории о сверхмогущественных палочках существовали столетиями.

— Правда? — переспросил Гарри.

Гермиона досадливо поджала губы. Эта её гримаса была так хорошо знакома Рону и Гарри, что они ухмыльнулись друг другу.

— Смертный жезл, палочка Судьбы... Они всплывали под разными названиями из века в век, и почти всегда у какого-нибудь чёрного колдуна, который ими похвалялся. Профессор Биннз упоминал кое-кого... Но это полная чушь. Волшебная палочка не бывает сильнее своего владельца. Просто кое-кто не может не хвастаться, что у него палочка побольше и получше, чем у других.

— Но вдруг, — возразил Гарри, — все эти палочки, Смертный жезл и палочка Судьбы, — просто одна и та же палочка под разными именами?

— Что, бузинная палочка, изготовленная Смертью? — спросил Рон.

Гарри усмехнулся: мысль поистине нелепая. «Моя палочка, — напомнил он себе, — была из остролиста, а не из бузины и к тому же изготовлена Олливандером». И если в ту страшную ночь погони неуязвимым Гарри сделала палочка, что же она потом сломалась?

— А почему ты выбрал камень? — сменил тему Рон.

— Если бы я мог воскрешать людей... я бы вернул Сириуса... и Хмури... и Думбльдора... и родителей...

Рон и Гермиона слушали его без улыбки.

— Но, если верить Бидлю, они не захотели бы возвращаться, — задумчиво продолжил Гарри. — Я так полагаю, других историй о камне воскрешения нет? — спросил он Гермиону.

— Нет, — печально откликнулась та. — Вряд ли кто-то, кроме мистера Лавгуда, способен в него поверить. Бидль, вероятно, взял за основу философский камень, только у него не камень, дарующий бессмертие, а камень, оживляющий мёртвых.

Запах с кухни — каких-то горелых трусов — становился всё сильнее. Гарри не был уверен, что удастся хоть из вежливости проглотить пару ложек Ксенофиловой стряпни.

— Да, но плащ, — задумчиво протянул Рон. — Вы понимаете, что здесь Ксенофил не соврал? Я так привык к плащу Гарри, что даже не задумывался, какой он ценный. Я никогда не слышал ни о чём похожем. Он не подводит. Мы ни разу не попались, когда его надевали...

— Конечно! Мы ведь были невидимы, Рон!

— Да, но всё, что он сказал про другие плащи — и они не то чтобы по десятку за кнуд, — истинная правда! Мне раньше в голову не приходило, но я слышал всякие такие истории — с ткани выветриваются чары, плащи рвутся от заклинаний, дырки остаются... Гарри плащ достался от отца, то есть он не новый, но сохранился — супер!

— Хорошо, Рон, но камень?..

Пока они шёпотом переговаривались, Гарри ходил по комнате и слушал вполуха. У винтовой лестницы он рассеянно поднял глаза — и остолбенел. С потолка комнаты наверху смотрел он сам, собственной персоной.

После секундного замешательства Гарри разглядел, что это не зеркало, а портрет. Движимый любопытством, он начал подниматься по лестнице.

— Гарри, ты что?! Нечего тут разгуливать без спросу!

Но Гарри был уже на другом этаже. Потолок своей спальни Луна украсила пятью прекрасно написанными портретами — Гарри, Рона, Гермионы, Джинни и Невилла. Они не двигались, как портреты в «Хогварце», но, несомненно, были созданы колдовством: Гарри показалось, что они дышат. Их оплетали изящные золотые цепочки — присмотревшись внимательней, Гарри понял, что это одно слово, тысячекратно повторенное золотыми чернилами: друзья... друзья... друзья...

Гарри с нежностью подумал о Луне. Он обвёл взглядом её комнату. У кровати стояла крупная фотография маленькой Луны и женщины, сильно на неё похожей. Они обнимались. Луна на снимке была одета куда опрятнее, чем Гарри привык. Фотография запылилась. Как-то странно. Гарри осмотрелся.