Гарри Поттер и Дары Смерти

Пока мистер Уизли их чинил, а Огрид громогласно извинялся перед теми, кто не успел разбежаться, Гарри вернулся к своим обязанностям. У входа ему встретился Рон с каким-то косоглазым колдуном весьма эксцентричного вида: белые волосы до плеч, напоминающие сахарную вату, шляпа с кисточкой, болтающейся перед носом, и мантия цвета яичного желтка, яркая до рези в глазах. Плюс странный амулет на шее — нечто вроде треугольного глаза на золотой цепочке.

— Ксенофил Лавгуд, — представился колдун, протягивая руку Гарри. — Мы с дочерью живём за холмом. Так мило со стороны добрых Уизли, что они пригласили нас на праздник. Вы ведь, кажется, знаете мою Луну? — прибавил он, обращаясь к Рону.

— Да, — кивнул тот. — А она не с вами?

— Задержалась в вашем замечательном садике, здоровается с гномами. Такое чудное заражение! Большинство колдунов не догадывается, а у этих мудрых маленьких существ — Gernumbli gardensi, выражаясь научно, — многому можно научиться.

— И то. Наши знают немало отборных ругательств, — подтвердил Рон. — Только, по-моему, они сами научились им от Фреда с Джорджем.

Рон повёл к шатру группу колдунов, а к Гарри подбежала Луна.

— Привет, Гарри! — сказала она.

— Э-э... я Барни, — опешил он.

— А-а, так ты и имя поменял? — весело поинтересовалась Луна.

— Как ты узнала?..

— Да по выражению лица.

Как и отец, она нарядилась в ярко-жёлтую мантию, а в волосы вплела огромный подсолнух. Впечатление от всей этой ослепительности, стоило с ней свыкнуться, было приятное. По крайней мере не редиски в ушах.

Ксенофил разговора Луны и Гарри не слышал — он увлёкся беседой со знакомым, однако, попрощавшись с ним, обернулся к дочери. Луна показала палец:

— Папочка, смотри — меня гном укусил.

— Замечательно! Их слюна необычайно полезна. — Мистер Лавгуд схватил дочь за палец и осмотрел кровоточащую ранку. — Детка, дорогая, если ты вдруг почувствуешь желание, ну, я не знаю, исполнить оперную арию или заговорить по-русалочьи, не подавляй его! Возможно, это дар Gernumbli!

Рон, как раз проходивший мимо, не сдержался и громко фыркнул.

— Рон может смеяться сколько угодно, — невозмутимо сказала Луна, когда Гарри провожал её с отцом к их местам, — но папа всерьёз занимался изучением магии Gernumbli.

— Правда? — Гарри давно зарёкся спорить с Луной насчёт весьма сомнительных убеждений её отца. — Но, может, всё-таки обработать ранку?

— Нет, всё нормально, — ответила Луна, задумчиво посасывая палец и разглядывая Гарри. — Ты нарядился. Я говорила папе, что все, наверное, придут в парадном, но он считает, что нужна одежда цвета солнца — на удачу. — И Луна неторопливо удалилась вслед за отцом.

Появился Рон с очень пожилой ведьмой, тяжело опиравшейся на его руку. Её нос напоминал клюв, а покрасневшие глаза и розовая шляпа с перьями придавали ей сходство со старым и на редкость вздорным фламинго.

— ...и до чего у тебя длинные волосы, Рональд, я даже спутала тебя с Джиневрой... Мерлинова борода! Во что это вырядился Ксенофил Лавгуд? Яичница, а не человек. А ты кто такой? — рявкнула старуха на Гарри.

— Ах да, тётушка Мюриэль: это наш кузен Барни.

— Тоже Уизли? Да вы плодитесь как гномы! А Гарри Поттера нет? Я надеялась с ним познакомиться. Он ведь твой друг, Рональд, или ты просто хвастался?

— Нет, не хвастался... но он не смог прийти...

— Хмм. Отговорился? Значит, не такой болван, как в газетах на фотографиях. Я тут объясняла невесте, как носить мою диадему! — прокричала она Гарри. — Гоблинская работа! Принадлежала моей семье с незапамятных времён. Девочка, конечно, недурна, но... француженка... М-да... Итак, Рональд, найди-ка мне местечко получше! В сто семь лет не дело топтаться на своих двоих.

Рон многозначительно глянул на Гарри и пропал в толпе: в следующий раз они встретились, кода Гарри уже успел развести по местам около дюжины гостей. Шатёр был почти заполнен, очередь у входа исчезла.

— Эта Мюриэль — ходячий кошмар. — Рон отёр пот от со лба рукавом. — Раньше каждый год приезжала на Рождество, но потом, хвала небесам, обиделась: Фред с Джорджем за ужином подложили ей под стул навозную бомбу. Папа всегда говорил, что когда-нибудь она точно вычеркнет их из завещания... Но им-то что: они и так скоро будут самые богатые на всю семью со своим магазином... Ух ты! — Рон, часто моргая, воззрился на спешившую к ним Гермиону. — Классно выглядишь!

— А тебя это, как всегда, удивляет, — сказала Гермиона, но улыбнулась. На ней было лёгкое платье цвета сирени и сиреневые же туфли на высоких каблуках, а волосы гладко блестели. — Твоя тётя Мюриэль не согласна. Мы сейчас столкнулись наверху — она отдавала Флёр диадему. Спросила: «О небо, это что, муглокровка? » — и сразу же: «Ножки тощие и как горбится!»

— Не бери в голову, она всем грубит, — утешил Рон.

— Вы про Мюриэль? — поинтересовался Джордж, выходя из шатра вместе с Фредом. — Да, мне тоже сообщили про уши, что какие-то они несообразные. Старая перечница. Жаль, дяди Вредни уже нет — вот с кем на свадьбах было весело.

— Это он увидел Сгубита и через сутки умер? — спросила Гермиона.