Гарри Поттер и Дары Смерти

Дни шли за днями, сливаясь в недели, и Гарри начал подозревать, что Рон и Гермиона секретничают за его спиной, причём по его поводу. Они замолкали, стоило Гарри зайти в палатку; дважды он случайно натыкался на них, когда они о чём-то шептались, и оба раза они поспешно прекратили разговор и сделали вид, будто собирают хворост или идут за водой.

Может, оба отправились с ним, предполагая, что его путешествие — всё сильней напоминавшее бродяжничество — идёт согласно тайному плану, о котором они узнают со временем? Рон даже не пытался скрыть недовольство, и Гарри боялся, что и Гермиона разочаровалась в нём как в лидере. Он отчаянно гадал, где спрятаны другие окаянты, и по-прежнему видел только один ответ: «В "Хогварце"», но, поскольку с ним никто не соглашался, перестал об этом говорить.

Осень захватывала поля и леса; палатку устанавливали на ковре из опавших листьев. Сезонные туманы сгустились из-за дементоров, ветер и дождь тоже не облегчали жизнь. Гермиона теперь лучше разбиралась в съедобных грибах, но что толку — их главной бедой была полная изоляция и отсутствие сведений о войне с Вольдемортом.

— Моя мама, — сказал однажды Рон на стоянке в Уэльсе, у реки, — может сотворить что-нибудь вкусненькое из воздуха.

Он мрачно ткнул вилкой в обугленный кусок серой рыбы на тарелке. Гарри машинально взглянул на шею Рона и, как ожидал, увидел поблескивающую золотую цепь. Он поборол желание выругаться — знал, что настроение Рона слегка исправится, когда придёт время снять медальон.

— Еду из воздуха сотворить нельзя, — возразила Гермиона. — Вообще никак. Еда — первое из пяти исключений из закона Гампа об основных принципах элементарных превраще...

— А можно всё то же самое по-английски? — перебил Рон, ковыряя в зубах.

— Нельзя сделать еду из ничего! Её можно призвать заклятием, если знаешь откуда, превратить, умножить...

— Только эту рыбу не множь — гадость редкая, — сказал Рон.

— Что Гарри поймал, то я и приготовила, как могла! Между прочим, готовка всегда на мне. Потому что я девочка, да?!

— Нет, потому что ты вроде как лучше всех колдуешь, — буркнул Рон.

Гермиона вскочила. Остатки жареной щуки с её тарелки упали на пол.

— Прекрасно, завтра готовишь ты, Рон! Найди продукты, попробуй превратить их во что-нибудь съедобное, а я буду сидеть с мрачной рожей и ныть! Вот и посмотрим, как ты...

— Тихо! — крикнул Гарри, вскочив и замахав руками. — Замолчите! Оба!

Гермиона возмутилась:

— Как ты можешь принимать его сторону, он вообще никогда не гото...

— Гермиона, тихо! Я что-то слышал!

Он не опустил рук, призывая друзей молчать, и напряжённо прислушался. Сквозь речной шум и грохот доносились чьи-то голоса. Гарри посмотрел на горескоп. Тот не вращался.

— Ты ведь не забыла заглуши, да? — тихо спросил Гарри Гермиону.

— Я всё сделала, — прошептала она в ответ. — И заглуши, и муглорепеллент, и прозрачаровальные чары. Кто бы они ни были, нас не увидят и не услышат.

Громкое шуршание шагов, шорох листьев, рокот катящихся камней, треск веток — было ясно, что по крутому лесистому склону спускаются несколько человек. Гарри, Рон и Гермиона выхватили волшебные палочки. В кромешной тьме и под магической охраной ни муглы, ни простые ведьмы и колдуны не заметят их лагерь. Но Упивающиеся Смертью... Что же — хорошая возможность проверить, насколько они защищены от сил зла.

Голоса становились всё громче, но оставались неразборчивыми. Группа мужчин спустилась к реке. Гарри прикинул, что они шагах в двадцати от палатки, даже меньше, но из-за шума реки не был уверен. Гермиона схватила сумочку, извлекла три пары подслуш и дала по одной Рону и Гарри. Те торопливо вставили телесного цвета верёвки одним концом себе в уши, а другой высунули из палатки.

Через пару секунд Гарри услышал усталый мужской голос:

— Должны же здесь водиться лососи, как думаете? Или ещё не сезон? Акцио лосось!

В отдалении плеснула вода, затем раздался шлепок рыбины о ладонь. Кто-то довольно забормотал. Гарри поглубже всунул подслуши в ухо. Сквозь журчание реки он неясно различал ещё несколько голосов, но разговор шёл не на английском и вообще, похоже, не на человеческом языке. Какие-то грубые, немелодичные, резкие и гортанные звуки. Общались, похоже, двое, причём один говорил ниже и медленнее другого.

Вскоре по ту сторону брезента заплясал огонь, между палаткой и костром замелькали тени. Аппетитный запах печёного лосося защекотал ноздри. По тарелкам застучали ножи и вилки. Первый мужчина сказал:

— Цапкрюк, Горнук — возьмите.

— Гоблины! — одними губами произнесла Гермиона, глядя на Гарри. Тот кивнул.

— Спасибо, — ответили гоблины хором по-английски.

— Стало быть, вы трое в бегах. Давно? — спросил новый голос, приятный и мягкий. Гарри показалось, что он его уже слышал; воображение нарисовало пузатого человека с приветливым лицом.

— Шесть недель... Или семь... забыл, — ответил усталый голос. — В первые дни повстречал Цапкрюка, потом объединились с Горнуком. В компании всё же легче. — Все замолчали, только ножи царапали по тарелкам. — А ты почему сбежал, Тед? — снова заговорил усталый.