Гарри Поттер и Орден Феникса

— Считаешь, им известно что-нибудь новенькое? — оглянулся Рон через плечо на трех своих учителей.

— Если б знали, думаешь, мы б об этом услышали? — рассердился Гарри. — Из-за этого Декрета… какой он там по счету?

Новые сообщения появились на досках объявлений всех Колледжей на следующее же утро после известия о побеге из Азкабана:

ПО ПРИКАЗУ ВЕРХОВНОГО ИНКВИЗИТОРА ХОГВАРДСА

Сим преподавателем запрещается давать студентам любую информацию,

напрямую не относящуюся к предмету, за который они получают зарплату.

Вышеупомянутое согласуется с Образовательным Декретом

Номер Двадцать Шесть

Подписано:

Долорес Джейн Умбридж, Верховным Инквизитором.

Последний декрет был предметом многочисленных шуток со стороны студентов. Ли Джордан указал Умбридж на то, что пока действует новое правило, она не может отчитать Фрэда с Джорджем за развлечение со Взрывчатыми Хлопушками на задней парте.

— Взрывчатые Хлопушки не имеют ничего общего с Защитой от Темных Сил, профессор! А эта информация никак не относится к Вашему предмету!

Когда Гарри увидел Ли в следующий раз, тыльная сторона его ладони ужасно кровоточила. Гарри посоветовал ему акнерысовую настойку.

Гарри подумал, что побег из Азкабана должен был бы унизить Умбридж, что ее должна была бы хоть немного смутить трагедия, произошедшая прямо под носом ее обожаемого Фуджа. Однако казалось, что свершившееся только усугубило ее неистовое желание подмять под себя все сферы жизни Хогвардса. Ее намерение уволить кого-нибудь только усилилось, и единственным вопросом оставалось — кто окажется первым — профессор Трелоуни или Хагрид.

Теперь все уроки Предсказаний и Ухода за Волшебными Существами проходили в присутствии Умбридж и ее вечного блокнота. Она засела у камина в провонявшей благовониями башенке, прерывая становившуюся день ото дня все более истеричной речь профессора Трелоуни неимоверно трудными вопросами по Орнитомантии и Гемптомологии, настаивая на том, чтобы профессор предсказывала ответы студентов прежде, чем они успеют их дать и, требуя, чтобы та по очереди демонстрировала свое умение в обращении с хрустальным шаром, чайными листьями и костяшками рун. Гарри казалось, что профессор Трелоуни вскоре сломается от напряжения. Несколько раз он даже сталкивался с ней в коридорах — что само по себе уже было очень необычным, в основном она не выходила из своей комнате в башне — неистово бормочущей что-то себе под нос, заламывающей руки и бросающей испуганные взгляды через плечо, при том от нее исходил сильный запах кулинарного хереса. Если бы Гарри так не беспокоился о Хагриде, то даже пожалел бы ее — но если один из этих двоих должен был лишиться работы, Гарри уже определился с тем, кто должен был бы остаться.

К сожалению, Хагрид тоже оказался в невыгодном положении. Хотя он, следуя совету Гермионы, не показывал ученикам ничего страшнее Крапа — существа совершенно неотличимого от американского терьера, если бы не его раздвоенный хвост — но и он тоже начал терять самообладание. Во время уроков он казался расстроенным и нервным, часто терял нить разговора, невпопад отвечал на вопросы, не отводя встревоженного взгляда от Умбридж. Он все больше отдалялся от Гарри, Рона и Гермионы, и даже строго-настрого запретил им навещать его после наступления темноты.

— Если она вас сцапает, полетят все наши головы, — откровенно признался он им.

Чтобы ненароком не сделать чего-то, подвергающего опасности его работу, они отказались от мысли посещать вечерами его избушку.

Гарри казалось, что Умбридж планомерно лишает его всего, что делало сносной жизнь в Хогвардсе: посещений домика Хагрида, писем от Сириуса, его Всполоха и Квиддитча. Единственное, чем он мог отомстить ей — это удвоить свои достижения в АД.