Гарри Поттер и Орден Феникса

   Дядя Вернон и тетя Петунья посмотрели друг на друга, и в их глазах отразился ужас. Во всем свете для них не было ничего ненавистнее магии; второе место в этом списке, лишь немного уступая, занимали соседи, которые больше, чем сами Дэрсли, злоупотребляли шлангом в период запрета. Но и те, кому слышались голоса, определенно входили в десятку всего самого ненавистного, и теперь оба Дэрсли явно решили, что Дадли теряет рассудок.

   - Что за звуки ты слышал, Пупсик? – со слезами на глазах чуть слышно проговорила белая как мел тетя Петунья.

   Однако Дадли, похоже, так до конца и не обрел дара речи. Его снова начал бить озноб, и он только качал своей огромной белобрысой головой. Хотя Гарри не отпускал бессильный страх, накативший на него с момента появления первой совы, он все же почувствовал определенное любопытство. Дементоры всегда заставляли человека заново испытать все худшее, что было в его жизни. Что же довелось услышать его испорченному, вдрызг избалованному и агрессивному кузену?

   - Как так вышло, что ты упал, сынок? – спросил дядя Вернон не свойственным ему тихим голосом, каким разговаривают у постели тяжелобольного.

   - С-споткнулся, - нетвердым голосом пролепетал Дадли. – А потом…

   Он ткнул себя в здоровенную грудь. Гарри догадался: Дадли вспомнил тот пронизывающий холод, каким наполняются легкие, когда из человека высасывают надежду и радость.

   - Кошмар, - хрипло выдавил из себя Дадли. – Холодно. Страшно холодно.

   - Ясно, - сказал дядя Вернон, силясь выглядеть спокойным, а тетя Петунья нервно пощупала его лоб, чтобы проверить, нет ли температуры. – Ну, а что было потом, Дадли?

   - Так… так… так… словно… словно…

   - Словно никогда больше не сможешь радоваться, - монотонно закончил фразу Гарри.

   - Да, - прошептал Дадли, не переставая дрожать.

   - Вот так, значит! – сказал дядюшка, выпрямившись, и его голос вернулся на прежний, привычный для него, уровень громкости. – Ты наслал какую-то порчу на моего сына, он стал слышать голоса и поверил, что обречен на вечное несчастье и тому подобное?

   - Да сколько же раз вам повторять? – сказал Гарри, теряя терпение и повышая голос. – Я этого не делал! Там было двое дементоров!

   - Двое чего? Что за белиберда?

   - Де-мен-то-ров, - медленно, по слогам проговорил Гарри. – Двое.

   - И кто такие эти чертовы дементоры?

   - Они охраняют тюрьму для волшебников Азкабан, - вдруг сказала тетя Петунья.

   После этих слов тети Петуньи повисла звенящая тишина и держалась секунды две, пока тетка не зажала рот рукой, словно из него только что выскочило нечто непристойное. Дядя Вернон вытаращил глаза на жену. В голове у Гарри пронесся вихрь мыслей. Одно дело – миссис Фигг, но тетя Петунья?!

   - А вы откуда знаете? – ошарашенно спросил он.

   Тетя Петунья, похоже, сама от себя этого не ожидала и была теперь в ужасе. Она бросила трусоватый, извиняющийся взгляд на дядю Вернона и немного опустила руку, явив миру лошадиные зубы.

   - Я слышала… много лет назад этот ужасный парень рассказывал о них ей, - призналась она, нервно подергиваясь.

   - Если вы говорите о моих родителях, то почему не называете их по именам? – громко задал вопрос Гарри, но тетя Петунья его проигнорировала. Она, казалось, пребывала в невероятном смятении.

   Гарри был потрясен. За исключением давнего и единственного эпизода, когда тетя Петунья, потеряв над собой контроль, прокричала, что мать Гарри была патологическим уродом, Гарри не слышал от нее ни одного упоминания о своей сестре. Его поразило, что все это время она помнила некоторые подробности из жизни мира магии, упрямо при этом делая вид, будто мир этот не существует.

   Дядя Вернон открыл было рот, но тут же его закрыл, потом снова открыл и опять захлопнул, будто мучительно вспоминая, как следует произносить слова. Открыв, наконец, рот в третий раз, он пробурчал:

   - Так… они… стало быть… действительно существуют… эти… дементы, или как их там?

   Тетя Петунья кивнула.

   Дядя Вернон поочередно смотрел то на нее, то на Дадли, то на Гарри, видимо надеясь, что хотя бы один из них вдруг весело прокричит: «С первым апреля!». Никто, однако, ничего такого не прокричал, и тогда он снова открыл рот - но тут прилетела уже третья за вечер сова и избавила его от дальнейших мучительных поисков слов. Влетев в открытое окно со свистом рассекаемого воздуха, подобно пушечному ядру в перьях, она совершила шумную посадку на кухонный стол, отчего все трое Дэрсли подпрыгнули в испуге. Гарри вытащил из клюва совы еще одно послание, весьма официального вида, и рывком его распечатал; а сова уже мчалась обратно в ночь.

   - Чертовы совы… сколько можно, - сердито пробурчал себе под нос дядя Вернон и, шагнув к окну, с грохотом его захлопнул.