Гарторикс. Перенос

Сбив драков в плотную стаю, надсмотрщики выстроились позади с электрокнутами и парализаторами наготове. Тяжелые створы ворот медленно разъехались в разные стороны, открывая вход в узкий тоннель, освещенный голубоватым светом кристаллов, вделанных в стены.

Гиросферы остались снаружи: места в тоннеле едва хватало, чтобы драки, идущие рядом, не задевали друг друга боковыми гребнями. Впереди шагал мастер Сейтсе, слегка позванивая цепью-портупеей.

Судя по всему, тоннель спускался вниз на добрую половину высоты холма. Потолок был низким, так что Эштону и остальным пришлось опуститься на все четыре лапы.

Протиснувшись между Двести пятой и Семьдесят шестым, он догнал Сорок первого, который шел в середине колонны.

– Черный драк там, на входе, – негромко сказал Эштон, – он из какого Ангара?

– Это Майло, – Сорок первый даже не обернулся. – Он свободный, работает на владельцев Арены.

– А как же клеймо? – удивился Эштон. – У него на морде…

– Это знак ищейки. Считается, что Майло чувствует запах сознания и может узнать его в любой тушке.

– «Считается»?

Сорок первый встряхнул гребнями.

– Тем, кто делает ставки, важно знать, что в тушках из Ангара – именно те сознания, которые должны там быть, – презрительно фыркнул он, – а не более опытные, например. Владельцы Арены делают вид, что проверяют это.

– Делают вид? – осторожно переспросил Эштон.

Ярко-зеленые глаза Сорок первого мягко сверкнули. Если бы он был человеком, Эштон сказал бы, что он улыбнулся, но у драка это могло означать всё что угодно.

– У сознания нет запаха, – сказал Сорок первый. – То, что делает Майло, умеет любой качок на клубном фейсконтроле. Надо просто посмотреть на человека внимательно и прикинуть, стоит ли ждать от него неприятностей.

– То есть он врет? – Эштон недоуменно поднял голову и тут же пригнулся, задев потолок гребнем. – Но зачем?

– Знак ищейки достается одному драку из тысячи. Причинить вред тушке, на которой есть такой знак, – преступление. За него казнят, – Сорок первый говорил спокойно, но Эштон мог бы поклясться, что слышит в его голосе зависть. – Каждый изворачивается как может, лишь бы сохранить свою тушку и не дать ее отобрать.

– Тушку можно отобрать? – Эштон даже остановился от изумления, немедленно получив тычок мордой в спину от Семьдесят шестого.

– Если вырубить сознание, которое ею управляет, – кивнул Сорок первый. – У нас в бараке был нейрофизиолог, он говорил про какие-то сигма-волны, которые подавляются при коме от болевого шока… Но его съели после первой же боевой тренировки, так что он толком не успел ничего объяснить.

Тоннель вывел драков на дно большого круглого колодца, вырубленного в скале и закрытого сверху толстой металлической решеткой, впаянной прямо в камень. Косые лучи обоих солнц попадали сюда, отражаясь от гладких каменных стен и освещая чахлое деревце с голубоватым стволом, которое росло в центре площадки, окруженное частоколом из металлических прутьев, направленных остриями наружу.

В стенах колодца обнаружилось несколько больших клеток, разделенных крепкими, надежными решетками. Боевых драков распределили по трем клеткам, в остальные загнали молодых. Эштону повезло: его клетка примыкала к клетке Сорок первого.

Кроме тоннеля, по которому шли драки, в стенах колодца было прорублено еще два. Один, по словам Сорок первого, вел в пещеру, где жили надсмотрщики и хранились запасы пищи. Другой был закрыт коваными железными воротами; это был выход на Арену. Мастер Сейтсе останавливался в отдельных апартаментах; вход туда, по слухам, был через продовольственную пещеру.

Из надсмотрщиков, надзиравших за драками, Эштон знал только Ролло; остальные были приписаны к другим баракам.

– Почему Халид остался в Ангаре? – улучив момент, спросил он у Сорок первого.

– Примы и секты – тушки второго сорта, – лениво отозвался тот. – Представлять Ангар на Арене можем только мы – и бригены.

– Странно, – задумчиво произнес Эштон. – Бригены же намного… – Он замолчал, поймав на себе внимательный взгляд Ролло.

– Намного слабее, чем мы? – язвительно спросил Сорок первый. – Думаешь, почему они держат нас в цепях и клетках?

Его ярко-зеленые глаза сузились, остановившись на Ролло. Тот молча отвернулся, сделав вид, что проверяет ограду вокруг чахлого деревца.

– Мы – убийцы, – негромко сказал Сорок первый, отвечая на невысказанный вопрос Эштона. – А они – нет. Если бы нас не держали на привязи, мы бы сожрали их всех, и планета была бы нашей.

Эштон поежился. Мысль о том, чтобы сожрать бригена, вызывала у его тела явственную тошноту.

– Наши тушки не хотят их убивать, – неуверенно произнес он. – Во всяком случае, без повода.

– Повод всегда найдется, – Сорок первый пожал плечами. – А то, что тебе так кажется, – просто еще один способ держать тебя на привязи.