Газетный самолётик

у Нострадама – шалопай и плут.

Сжав  кулаки, он молится сутуло,

он вряд ли смог бы утаить слезу,

узнай бы кто про школьные прогулы…

Бог – наверху, а вирусы – внизу…

Как не поверить, всех на свете пуще,

в израильский бацилловый абзац!

Однако, погадав в шабат на гуще,

замочит вирус старый доктор Кац.

Ну, а пока, по прихоти природы,

а то –  что много хуже – дурака,

сидят по личным норам все народы

и тянут виски, как свои «срока».

* * *

Мне сказала дама с чебуреком,

секс-журнальчик весело листая:

– Возмогу счастливым человеком

все короновирусы  Китая!

Мне мужчина, до меня охочий,

сладок даже в скромном пальтеце –

пусть и без «резинки», между прочим,

главное – чтоб марля на лице!

* * *

       Комендантский час по миру –

время радости – вампиру,

сатанинскому кумиру

карантиновый режим.

Мы же – кто не сломлен властью –

инфицированы страстью,

перед вирусною пастью

просто голые лежим.

Мы лежим, где воздух вязок,

без набедренных повязок,

как из Андерсенских сказок

две загадочных души.

Божьи чернила

О чём бы хотелось прочесть

в священном писании, в Торе?

Там что-то, разумное есть,

чего не прочтёшь на заборе.

Там кодексом вера дана –

та вера надежды дороже,

сестра ей издревле она,

да вот разлучились, похоже.

Какой в изоляции толк?

Протесты прости мне, Мадонна,

я заперт флажками, как волк!

К музеям – кордоны … Корона!

И август в обнимку со мной,

увы, не пройдётся по залам:

гуляет с ним в паре больной

чума по пустынным вокзалам.

Пожить бы за некой рекой,

где вера любовь сохранила….

Неужто для Торы такой

закончились божьи чернила…

Как раскованный Бродвей

Свари себе лучше пельмени

и песню придумай. Запой!

Но лишь не вставай на колени

пред вдруг очумевшей толпой.

Как правильный доктор приватный

себе только не навреди.

Пройдись независимый, статный

у зомби у всех впереди.

Не гнись всем безумствам! Будь крепок,

раскованным будь, как Бродвей!

И с маской, что снимут, как слепок,

смирись лишь с предсмертной своей.

Пусть брови фортуна не супит,

ты жизни растратчик, не жмот!

Она тебе место уступит,

в трамвае, как кот Бегемот!

* * *

Ворвётся старость в дверь звоня,

желая сделать просто старым,

нет, не соседа, а меня,

с Альцгеймером и самоваром.

Но гороскоп безбожно врёт

бессмертен я Кощея кроме!

Помрёт в начале та с косой,

а я на палубе босой

отчалю на морском пароме.

«Проходит всё» кричит строка,

слова живучи Соломона.

Здоровья всем до потолка,

особенно во время оно.

Пророк наверно от тоски,

над пандемиями Икаром

взмыл бы опять в свои в пески,

рванул от масок по Сахарам!

Мир то слуга, то господин

в своей смиренности неистов.

Зелёнка есть, есть глицерин

но нет вакцин от глобалистов.

* * *

Полыхнул как будто спичкой

и как будто бы на кол

был посажен мед. сестричкой

на таинственный укол.

Я любых вакцин не против

раз есть храмы на крови.

Мне бы только плыть на плоте,

где вакцин нет от любви!

Взмахнуть крылами с гордым видом

да положить на все хоромы!..

Вот только заперты ковидом

моей души аэродромы.

Прекрасна жизнь, детали кроме:

в ангаре лайнер- лайнер в коме.

* * *

Жить бы по заповедям юноши Христа!

Да только хлещет панедемия хоть залейся!

Жаль,что Иисус уже не спустится с креста,

в перчатках, в маске ли на просветлённом фейсе.

* * *

Жизнь, между тем, даётся всем,

а старость только избранным.

Но каждым утром не вздыхай,

не усложняй трагедию!

CОVID взял в плен, как вертухай

не старость! Википедию!

Глава 3

Вас Шагал, мне казалось, рисует…

* * *

Осталось верить в жителей

на небе. Там их тени.

Взял Бог туда родителей,

и всё ему до фени.

Туманом выстелил карниз –

свистит «Ламбаду», пляшет,

а рядом мама – смотрит вниз,

и мне рукою машет.

И будто нет ничьей вины,

что от неё нет строчек,

и лишь слова её слышны:

– Ну как ты там, сыночек?..

– В порядке, мама – завязал

курить – такая мука!

Кто нас разлукой наказал?

На что нам та разлука?

Живу-тужу средь прочих всех,

душою на мели,

но если слышу женский смех –

бегу: не мамин ли?

…Как при тебе – рассвет в окне,

в траве щебечет чиж.

И не заплачешь ты при мне,

и в дверь не постучишь.

Твой внук и я – в порядке мы,

но, чувствую убого

жить без тебя – почти взаймы-

и верить в силу Бога…

Но – верю. Так и говорю, –

что есть всему предтеча…

Я, мама, снова закурю –

когда нам будет встреча.

Встреча

Не лукавь, мол, «у края не струшу»,

не надейся на Божий аванс:

по твою драгоценную душу

где-то мчится с Небес амбуланс.

Полетишь по тоннелю, влекомый

неизвестными – на вираже

будет Свет тебе… Выйдя из комы,

ты в себя не вернёшься уже.

В запредельном господнем остроге

ангел встанет, по мертвым трубя.

Молодая, на млечной дороге

только мама узнает тебя.

* * *

Эпоха ушла незаметно,

но снимки эпохи храня,

с любовью смотрю я в те лета,

где мама моложе меня.

Семейное фото

Как ребёнком я ползал на пузе,

и сейчас мне картинки свежи!

Был рожден я в Советском Союзе,

но воспитан отнюдь не на лжи.

Лицемерий вертлявая дама

и другая любая херня

обошли меня! Папа и мама

от вранья заслоняли меня –

два учителя… Будто бы мимы:

жест руки – значит, «свет погаси!».

Педагоги, застоем томимы

вражью слушали речь – Би- Би-Си.

Ах, они – моя честная лига!

Даже мел от неправды краснел…

Чтоб советская сморщилась фига,