Где болит? Что интерн делал дальше

Ни я, ни Руби никогда не пробовали наркотиков. Флора пару раз курила марихуану, но этим вряд ли кого-нибудь шокируешь. В наше время это что-то вроде обязательного условия для кандидатов в парламент.

До начала моей новой работы я резко возражал против любых наркотиков, и не потому, что считал их по определению вредными или опасными, – давайте не будем забывать, что я пью и курю, – а из протеста против лицемерия британского среднего класса, который покупает их у представителей криминального мира, но сильно возмущается, когда этот самый мир вторгается в его собственную жизнь. Менять своего мнения я не собирался, но сейчас, в клубе, вдруг испытал укол любопытства. На работе я имел дело с людьми, принимающими наркотики, но даже не знал, что это такое на самом деле. Конечно, экстази далеко до крэка или героина, но мне хотелось понять, не воздерживаюсь ли я от наркотиков из чистого страха: страха того, что может случиться, страха быстро приобрести зависимость или попасть в неприятности. Мне не нравилось думать, что я могу чего-то бояться. Я отказывался от наркотиков, не зная, от чего отказываюсь. Может, лучше было бы принять информированное решение? Небо не рухнет на землю, если я проглочу одну маленькую таблетку. Я колебался. Во многих смыслах экстази безопасней, чем алкоголь или сигареты…

Руби пожала плечами.

– Мне и так хорошо! Я не буду! – ответила она, перекрикивая музыку.

Я знал, что Льюис тоже откажется, – это было совсем не в его стиле. Глядя на Флору, я помотал головой, но вскоре об этом пожалел.

Полтора часа спустя мы с Руби вышли на перекур. Она заставила меня выпить несколько коктейлей с текилой – Руби всегда так делала, – и теперь я ощутил их эффект. Флора вынырнула откуда-то из туалетов.

– Мы идем курить. Ты с нами? – позвал ее я. Выглядела она как-то странно.

– Мне нехорошо, – пробормотала она, – тело онемело, а правая сторона вообще не движется.

Руки у Флоры тряслись.

– Можешь танцевать по кругу, – расхохоталась Руби.

Флора вышла с нами на улицу; музыка туда не доносилась, и теперь мы действительно заметили, что с ней что-то не так. Она продолжала жаловаться на онемение и не могла шевелить правой стороной.

Тогда-то Руби и сказала, что ее мог хватить удар.

– Давай, – подбодрила она меня, пытаясь сфокусироваться, – мы же врачи, что надо делать?

Но придумать что-то, выпив такое количество алкоголя, что хватило бы на собственный отдельный бар, оказалось совсем непросто.

Внезапно я услышал, как кто-то еще жалуется на те же симптомы. Определенно дело было в таблетке, которую она приняла, но МДМА, химическое вещество экастази, не вызывает онемения и отказа конечностей.

Флору уложили на каталку скорой помощи.

– Мы не можем ее оставить, – сказал Льюис, и мы решили, что веселью на сегодня конец.

Странные симптомы у Флоры сохранялись еще несколько часов, хотя в скорой ей поставили капельницу. Когда мы протрезвели, медики рассказали нам, что в тот вечер к ним привезли еще несколько пациентов с точно такими же жалобами. Они предполагали, что дело в веществе, с которым смешали наркотик, но не могли точно его определить. У меня в голове, однако, вертелась мысль: что-то подобное я уже слышал, вот только не помнил где.

И только на следующее утро, страдая от похмелья за кухонным столом, я вдруг сообразил: Флора описывала типичный «экстрапирамидальный побочный эффект». Связан он был отнюдь не с Древним Египтом, а с антипсихотическими лекарствами. Таблетка, которую она приняла вместе с экстази, содержала вещество, используемое для лечения шизофрении: к числу его побочных эффектов относились тремор, замедленные движения и онемение. Именно из-за них большинство моих пациентов отказывались принимать это средство, а Флора проглотила его совершенно добровольно, веселья ради. Я бросился по лестнице наверх, чтобы ей рассказать.

Флора сидела у себя в постели.

– Чувствую себя кошмарно, – сказала она.

Я поведал ей свою теорию.

– Боже, я приняла лекарство, которого даже сумасшедшие не хотят. О чем только я думала! Никогда больше этого не сделаю, – поклялась она, – никогда-никогда!

Я подумал о своих пациентах в клинике лечения зависимостей. Ох, если бы все было так просто!

Глава 8

– Вы же не заберете моего ребенка, правда? – спросила Рейчел со слезами на глазах.

Я украдкой заглянул в отчет, написанный мною вечера, который лежал поверх ее карты. Я не знал, что ей отвечать.

– Хм… – мне стало ужасно неприятно.

– Он – единственное, ради чего я живу. Я покончу с собой, если его у меня заберут, – всхлипывала она, гладя себя ладонью по выступающему животу.

Я положил отчет в карту, чтобы она его не заметила и не попросила прочитать. Она должна была обо всем услышать от меня лично, а не прочесть. Я был обязан это сделать для нее.

– Рейчел, – начал я, – решаем не мы, решение за социальной службой.

Это была не вся правда, но мне ужасно не хотелось признавать свое участие в том, что и я, и Рейчел считали неизбежным. Пусть так, но я все равно корил себя за трусость и никак не мог рассказать ей все прямо.