Где ваш дом, дети?..

Санька охотно дружит с девочками. Внучка хозяйки играла с ним два вечера, а на третий не стала, потому что пришла ее подружка. Саня огорчился и обиделся. Ходил насупленный и не отвечал на вопросы. Потом сам подошел ко мне и рассказал, что Валя не хочет с ним дружить. Видно было, что у него слезы близко.

— Не буду на юге с девочками дружить — буду только с мальчиками!..

В ответ я долго и ласково говорил о том, что такое дружба и кто может считаться другом. Говорил, что насильно мил не будешь, и Саня вроде бы слушал внимательно.

Наговорившись и успокоившись, он вышел на улицу, и я невольно — окно было открыто — услышал, как он снова пытается завоевать внимание Вали.

— Валя, а я тебе какой-то секрет не скажу!..

Ответа не было, Валя болтала с подружкой.

— Валя, хочешь, я тебе что-то вкусненькое принесу?..

Ответа не было даже на это.

— Ну, тогда я пойду собирать армию мальчишек, — в сердцах воскликнул Санька.

И мне было ясно, на кого он собирается вести свою будущую армию.

…На другой день, выходя из моря, видим: по пляжу мечется женщина. Кричит:

— Рома! Рома!..

На нее оглядываются. Некоторые ворчат недовольно. Женщина заходит в воду. Снова кричит, зовет Рому. На лице тревога. Купальщики спрашивают у нее, что случилось.

— Мальчик пропал! — говорит она. — Мой сын!.. Ему двенадцать лет!..

Опять она кричит — отчаяние в голосе и слезы в глазах. Опять мечется, будто птица в силках. Люди начинают ей помогать. Другие женщины тоже зовут Рому. Несколько мужчин берутся за руки, образуют цепь и ходят по грудь в воде, прочесывают дно.

Женщина выходит на берег, падает на песок, рыдает громко. Ее обступает густая толпа. Сыплются советы, воспоминания, предположения.

— Надо в радиоузел! — говорит кто-то. — Пусть объявят! Может, мальчик заигрался где-то! Услышит и придет!..

— Да-да!.. Спасибо!.. — Женщина поднимает заплаканное лицо, морщинки в углах глаз, будто елочки.

Я помогаю ей встать — мне для этого только руку протянуть. Санька вжался в мой бок и глядит на женщину с испугом.

— Надо, чтобы объявили!.. — говорит женщина. — В радиоузел!..

— Давайте провожу! — предлагаю.

— Зачем!.. Не беспокойтесь!.. — Женщина медленно идет, опираясь на мою руку.

Толпа редеет, рассасывается, и до радиоузла мы доходим втроем: женщина, я и Санька.

— Валентина, ты? — говорит диктор, увидев женщину. — Неделя ведь не прошла!..

Женщина улыбается устало и виновато. Я ничего не понимаю и тороплюсь откланяться, чтобы не чувствовать себя дураком…

Вечером, когда мы уходим с пляжа, откалываюсь от своих и забегаю в радиоузел.

— Почему вы не объявили про эту… Валентину?

Диктор, пожилой лысый мужчина, долго смотрит на меня. Потом усмехается грустно.

— Нет у нее никакого сына. Придумала все. От одиночества спасается. Раз в неделю вот так…

Машинально прощаюсь и ухожу. Думаю: что же сообщить Саньке? Но Санька сам помогает мне.

— Ты сказал Роме, чтобы он больше не терялся? — спрашивает строго.

— Сказал, сказал, — соглашаюсь я, и мы садимся в трамвай.

Пока плывет медленный душный вагончик, можно отключиться и думать, думать, думать. И вовсе не об этой несчастной Валентине — об отношениях между людьми, о том, чего нам не хватает.

По-моему, нам не хватает веры. Говорю я, конечно, не о вере в бога. Нам не хватает веры друг в друга. Мы охотно верим в себя — поглядите, как много самомнения, амбиции в некоторых. Мы слишком верим в материальные стимулы, слишком много придаем им значения. А вера в деньги часто оборачивается полным отсутствием веры, бездушием. Деньги и человечность могут ужиться только при наличии большой общей культуры, каковой мы, в массе, не имеем…

Вера в товарища больше декларируется, чем существует на самом деле. А эта вера, будь она подлинной, полнокровной, живой, способна была бы многое изменить. Она бы, например, изменила мироощущение каждого, потому что жить с прочной верой в других людей и ощущать, что они верят в тебя, нельзя, будучи злым и разочарованным. Вера в людей наполняет душу радостью и ощущением собственной значимости. Тем, кто сегодня спесив и амбициозен, как раз и не хватает, по-моему, спокойного чувства собственной значимости…

Вера в людей и вера в Отечество… Знак равенства между ними? Или вера в свою Родину вытекает, вырастает из веры в сограждан? Тогда патриотизм — развитие и углубление товарищества?

Насколько сложнее воспитывать патриотизм сегодня, чем вчера. Чем, скажем, двадцать лет назад. Мы трезвее и откровеннее стали в самооценках, спокойнее и зорче. Мы увидели, что не везде мы первые, не все наше лучшее в мире. Мы не стали после этого меньше любить Родину. Мы повзрослели, и наша прежняя, в чем-то слепая любовь сменилась выстраданной, осознанной. Мы поняли, что, несмотря на ошибки прошлых лет, наше общество здорово и жизнеспособно, поскольку находит в себе силу для правды.

Но наши дети, наши маленькие максималисты — как им передать наше умудренное, наше неоднозначное восприятие Отечества?

Перед уходом с пляжа наблюдали красивую картину, как бы прощальный подарок для нас.