Gears of War #5. “Глыба”

“Прямо сейчас его на расстрел не поведут. Я могу попросить встречи с Прескоттом”, — вихрем проносились мысли в голове Дома. — “Да и кого они вообще наберут в расстрельную команду? Ни один солдат не захочет стрелять в Маркуса”.

Он посмотрел на собственные влажные от пота ладони. Хоффман всё время смотрел куда-то в сторону, да и сам Дом был не в силах взглянуть Ане в глаза. Когда двустворчатые двери зала суда распахнулись, и к ним вышла женщина в форме с погонами лейтенанта, то он решил, что сейчас пройти внутрь пригласят полковника. Но вместо этого рыжеволосая женщина подозвала жестом оставшейся руки самого Дома, который застыл на месте от такой картины. Он и сам не понимал, почему его вдруг так удивило то, что солдат, негодных по инвалидности к строевой службе, переводили на штабные должности. Вероятно, всё дело заключалась в том, что это была именно женщина, оттого вся эта ситуация по необъяснимым причинам казалась вдвойне трагичной.

— «Рядовой Сантьяго», — позвала она. Кроме него тут рядовых всё равно не было. — «Председатель судебной коллегии сейчас будет выносить приговор. От вас будет необходимо дать личностную характеристику обвиняемого. Следуйте за мной. Встанете у трибуны, отдадите воинское приветствие, повторите клятву и, когда вас попросят, скажете своё слово».

Войдя в помещение, первым делом Дом заметил трибуну. Это была совершенно обычная трибуна, которую использовали для проведения инструктажей. Никаких украшений, никаких церемониальных предметов. Закончив с осмотром трибуны, Дом принялся изучать окружающую обстановку. Комната напоминала школьный спортзал, которому не помешало бы заново покрасить стены. Судебная коллегия состояла из трёх офицеров, выполнявших роли судей и присяжных одновременно. Все трое сидели за совершенно бесхитростным столом в противоположном конце комнаты. Рядом с ними сидел канцелярист из числа гражданских, который почти что прятался за стопкой книг с переплётом из синей кожи. Ещё два стола располагались перпендикулярно столу судебной коллегии, будучи установленными друг напротив друга по обеим сторонам комнаты. За столом по левую руку от двери сидел Маркус, на котором вместо банданы и комплекта брони была надета совершенно не шедшая ему парадная форма. Рядом с ним сидел какой-то незнакомый Дому офицер с нашивками пилота, вероятно, выполнявший роль назначенного адвоката. Сидевший справа от двери капитан в форме артиллерийских войск с интересом изучал поверхность стола перед ним. Если он представлял сторону обвинения, то работы у него тут было явно немного.

“И что, вот это оно и есть? Вот в таком вот обшарпанном месте они и вершат людские судьбы? И что, тут только они сидят? Никакого наблюдения, никакого контроля за ними? Боже правый…”

Дом сделал всё в соответствии с инструкциями, отдав воинское приветствие.

— «Сэр, рядовой Доминик Сантьяго из Двадцать шестого Королевского полка Тиранской пехоты прибыл».

Судя по выражению лица председателя судебной коллегии, служившего капитаном боевого корабля в ВМФ КОГ, он чувствовал себя не в своей тарелке. Вероятно, это было из-за того, что не каждый день ему доводилось отправлять на смертную казнь солдата со Звездой Эмбри. По крайней мере, ему хватило совести своим видом дать понять окружающим, что ему всё это совершенно не по душе, и что он просто лишь ради соблюдения формальностей. Тем не менее, Дом всё равно собирался высказать всё, чтобы спасти друга.

— «Рядовой Сантьяго, клянётесь ли вы отвечать на все заданные вам вопросы только правду, не скрывать ни одной улики и взять на себя ответственность за все последствия вашего участия в процессе?» — спросил у него председатель. Это и была та самая присяга, которую давали все участвующие в военном трибунале КОГ.

— «Клянусь, сэр», — ответил Дом.

— «Отлично. Выскажите тогда своё мнение в защиту сержанта Маркуса Майкла Феникса».

Дом уже было потянулся к карману своего пиджака за листком со своей речью, но передумал, решив говорить, как есть. Пусть он никогда и не умел толкать речи, но вполне доходчиво мог объяснить, почему Маркус был лучшим человеком из всех, кого он знал. Что ему было терять?