Генерал и его семья

Это мягко сказано, непорядочно! Они же еще и хохотали надо мной, а покойный друг все время, пока я не оброс, цитировал «Как закалялась сталь» (наверное, фильм, вряд ли он книгу читал):

— Эй ты, плешь водяная! Смывайся отсюда, пока я тебе компостер не поставил!

Но сейчас генеральская дочь об отце и брате не вспоминала, не до того ей было. И не только усталостью и невыспанностью объяснялась ее непроглядная удрученность. Дело было в том, что над ее и Левушки легкомысленными головами с недавнего времени нависал карающий меч советского закона, и, возможно, Знатоки в серых мундирах уже вели следствие, уже проводила хитроумную экспертизу Зиночка Кибрит, и майор Томин под прикрытием торчал в подъезде, притворяясь грузином, и не сегодня завтра резонер Пал Палыч станет их раскалывать и с неизбежностью расколет на допросах и очных ставках. Тут она об отце опять вспомнила и подумала: «Как хорошо, что он есть, в случае чего Сашку ему отдадут, а не в детдом».

Началось это два месяца назад. Аня возвращались с Сашкой из кукольного театра, когда услышала за спиной крики: «Бочажок! Бочажок!» Она оглянулась и увидала бегущего к ней через улицу бородатого парня. «Ну ты чо, не узнала? Здорово, Бочажок! Твой, что ли, спиногрыз? Похож! Тоже драчун, а? Помнишь, как ты меня?» — бородач радостно захохотал, и Анечка его узнала. Он учился на курс старше ее, звался Сережей, фамилию она не помнила, но помнила кличку, которой его, пряча зависть под презрительной насмешливостью, наделили однокурсники: Старфакер. Слухи о его донжуанских подвигах были явно преувеличены, однако дыма без огня не бывает. Он сразу же положил на Анечку глаз, но был высокомерно отвергнут, ей такие напористые и жизнерадостные никогда не нравились. Старфакер обескуражен не был, продолжал приставать и зазывать в кино и в гости, один раз даже на премьеру в театре на Таганке, а на картошке, на танцах, все пытался Анечку притиснуть, а потом наклонился и лизнул ее в самое ухо, думая таким образом возбудить ее чувственность, а та, не будь дура, влепила ему такую звонкую пощечину, что все на них уставились, а молодые люди злорадно захохотали. Потом его выгнали — сначала из комсомола, а потом и из института за фарцовку, говорили, что он получил срок, но, видимо, не очень большой.

Он был все такой же шикарный, весь в джинсе, в офигительных темных очках «Макнамара», или как там они назывались, и, судя по всему, все такой же идиот. Тут же стал зазывать пообедать в ресторан, а потом предложил подвезти на своих новеньких «Жигулях». «Машина — зверь!» — хвастался Старфакер, и Анечка согласилась, потому что видела, что сыну очень хочется прокатиться в этой сияющей машине. Ехали с ветерком и под музыку еще мало известной в Союзе Queen.

— Ну ты что, даже кофейком старого друга не угостишь? — спросил приставака у подъезда.

— Ну пойдем, если хочешь. Муж будет очень рад.

Упоминание мужа Старфакера не смутило, и в итоге он остался ужинать, предварительно смотавшись за каким-то невиданным импортным бухлом.

— Кучеряво живешь! — иронически отметила Анечка.

— Красиво жить не запретишь! — парировал богатый гость и в полном соответствии со сценариями некоторых серий «Знатоков» стал соблазнять нетрудовыми доходами в общем-то неплохих, но морально неустойчивых и падких хозяев.

Анечка была против, она при всей ненависти к советской власти, а может, как раз благодаря этой зоологической ненависти была законопослушной трусихой, но Левка, которому надоело до чертиков грузить и сторожить по ночам, ужасно воодушевился перспективой надомной работы и длинного рубля.

Да и выглядело все вроде бы безопасно. Старфакер снабжает их материалом (это был тонкий брезент, как на солдатских плащ-палатках) и выкройками. Швейная машинка у них своя, хорошая, электрическая, осталась от Левиной мамы. Они шьют модные штаны (как сказал Старфакер: а-ля джинсы), он у них забирает готовую продукцию, платит кругленькую сумму, и все, разбежались. Если что, всегда можно сказать, что шьют себе или друзьям.

Понятно, что Анечка и Лева были только одной из ячеек преступной сети. Но кто еще шил эти брезентовые штаны, они не знали и не интересовались: меньше знаешь, крепче спишь. Потом все эти а-ля джинсы развозились по подмосковным комиссионкам и барахолкам или оптом сдавались закавказским барыгам, которые нашивали на них поддельные польские или венгерские лейблы и загоняли у себя по немыслимой цене.

Первую партию, десять штук (материала было на двенадцать, но неопытные закройщики и швеи какую-то часть запороли), Лева и Анечка закончили в срок, получили денежки, обрадовались, купили себе и сыну подарки и ударными темпами пошили следующую дюжину, но Старфакер куда-то исчез. Аня встревожилась и запретила мужу звонить работодателю.

Но через неделю, не вынеся неизвестности, она сама набрала его номер. Ей ответил неприязненный старушечий голос:

— А кто его спрашивает?

— Знакомая.

— Ну понятно. Опоздали, милочка!

— Что значит — милочка? Я звоню по делу…