Гений

— И это все? И поэтому ты решила спустить в унитаз план Патриотов? — горько спрашивает он. — Значит, Президент может купить мою поддержку? Похоже на дурную шутку, если тебе интересно мое мнение. Откуда ты знаешь, что он говорит правду? Есть доказательства, что он освободил Идена?

Я прикасаюсь пальцами к его руке. Именно такие слова я и боялась услышать, но у него есть все основания для подозрений. Как объяснить, что я инстинктивно чувствую Андена, как рассказать, что я видела искренность в его глазах? Я уверена, что Анден освободил брата Дэя. Абсолютно уверена. Но Дэя не было в той комнате. Он не знает Андена. У него нет причин доверять ему.

— Анден другой. Ты должен поверить мне, Дэй. Он освободил Идена. И не только потому, что мы можем быть ему полезны.

Слова Дэя звучат холодно и как бы издалека:

— Я спрашиваю, есть ли у тебя доказательства?

Вздыхаю и снимаю пальцы с его руки.

— Нет, — признаю я. — Нет у меня доказательств.

Дэй выходит из полузабытья и вонзает вилку в банку. Вонзает с такой силой, что ручка сгибается.

— Он играл тобой. Кто бы мог подумать — тобой! Республика никогда не изменится. Сейчас Президент молод, он несет чушь и хочет, чтобы люди относились к нему серьезно. Он готов говорить что угодно. А когда все уладится, ты увидишь, чего стоят его обещания. Я тебе гарантирую. Он такой же, как его папаша, — еще один богатый мерзавец, черт его возьми, с глубокими карманами и лживым языком.

Дэй думает, я доверчивая дурочка, и это раздражает меня.

— Молод и несет чушь? — Я игриво толкаю Дэя, пытаясь его подбодрить. — Кого-то мне это напоминает.

Когда-то мне удавалось рассмешить Дэя таким образом, но теперь он просто мерит меня сердитым взглядом.

— Я видел мальчишку в Ламаре, — говорит он. — Одних лет с моим братом. Мне даже показалось, что это Иден. Его возят туда-сюда в гигантской стеклянной трубе, это у них типа научный эксперимент. Я пытался вытащить его, но ничего не получилось. Кровь мальчишки используется как биологическое оружие, они пытаются бомбардировать ею Колонии. — Дэй швыряет вилку в раковину. — Вот что твой душка Президент делает с моим братом! И ты все еще думаешь, что он его освободил?

Я кладу на его руку свою:

— Конгресс отправил Идена на линию фронта еще до того, как Анден стал Президентом. Анден освободил его вчера. Он…

Дэй стряхивает мою руку, на его лице недовольство и смятение. Он засучивает рукава до локтя.

— Почему ты так уверовала в этого типа?

— Что ты хочешь сказать?

С каждым словом он заводится все больше:

— Я хочу сказать: единственная причина, по которой я не разбил окно машины твоего Президента и не всадил нож ему в горло, — это ты. Я знал, у тебя есть веские основания для того, что ты делаешь. Но теперь мне кажется, ты просто приняла его слова на веру. Куда девалась твоя логика?

Мне не нравится, что Дэй называет Андена моим Президентом, словно мы по разные стороны баррикад.

— Я говорю правду, — тихо произношу я. — И потом, ты раньше не был убийцей.

Дэй отворачивается и бормочет что-то неразборчивое. Я складываю руки на груди.

— Вспомни, я поверила тебе, хотя все свидетельствовало о том, что ты враг. Ты получил от меня кредит доверия, и я пожертвовала всем, во что верила. А теперь я говорю тебе: убийство Андена ничего не решит. Он сейчас тот единственный человек, который по-настоящему нужен Республике. Он внутри системы и имеет достаточно власти, чтобы запустить изменения. Как бы ты ужился с собственной совестью, убив его? Анден хороший человек.

— Ну и что с того? — холодно говорит Дэй, с такой силой хватаясь за столешницу, что костяшки пальцев у него белеют. — Хороший, плохой — какая разница? Он Президент.

Я смотрю на него, прищурившись:

— Ты и в самом деле так думаешь?

— Патриоты пытаются разжечь революцию, — горестно смеется Дэй. — Вот что нужно стране — не новый Президент, а отсутствие Президента. Республика прогнила, возродить ее невозможно. Пусть победят Колонии.

— Ты даже не знаешь, что представляют собой Колонии.

— Я знаю, что они не хуже любой помойки, — огрызается Дэй.

Понимаю, он злится не только на меня и теперь начинает нести чушь — меня будто гладят против шерсти.

— Знаешь, почему я согласилась примкнуть к Патриотам?

Я прикасаюсь к его руке, чувствую слабые очертания шрама под тканью. Дэй напрягается.

— Потому что хотела помочь тебе. Ты считаешь, я во всем виновата? Виновата в том, что над твоим братом проводили эксперименты? Виновата в том, что тебе пришлось бежать к Патриотам? Виновата в том, что Тесс отказалась идти с нами?

— Нет… — Дэй смолкает, он сидит, в раздражении ломая пальцы. — Ты не виновата. А с Тесс… с Тесс явно моя вина.

На его лице искренняя боль, и я не могу сказать, за кого он переживает. Столько всего случилось. Я ощущаю странный укол негодования, от которого кровь шумит в ушах, мне становится стыдно. Нехорошо с моей стороны ревновать. В конечном счете Дэй знает Тесс много лет, гораздо больше, чем меня, и, конечно, он к ней привязан. И потом, Тесс милая, самоотверженная, благодарная. В отличие от меня. Я понимаю, почему Тесс ушла от него. Из-за меня.