Гении тоже люди… Леонардо да Винчи

– Кто ты, Бог или Дьявол? -не произнося вслух этих слов, он задал вопрос, находясь в тягостном и молчаливом созерцании Салаи. –Что творится в твоей душе? Это для меня остается загадкой. Но кто бы ты ни был – ты само совершенство. Родное и милое сердцу!

Леонардо встал со своего кресла и отошел к окну, что находилось в двух шагах, каждый из которых давался ему с трудом. Встав к нему спиной, он произнес, уставившись в пустоту окна:

– Я не могу смотреть на тебя, Салаи… Не могу видеть тебя сейчас… прости…

– Я, я, – пробормотал тот, – я хотел сказать, хотел сказать… так получилось… Мои чувства.. они к вам угасли…

– Что? – Леонардо повернулся к нему лицом. –Ты больше меня не любишь? – его лицо исказилось болезненной гримасой, а всего его охватило какое-то смутное чувство, пронизывающее насквозь – от горла, где вмиг перехватило дыхание, до кончиков пальцев на ногах, что предательски начали дрожать. А сердце – казалось, оно перестало биться от минутного ужаса.

Тот не проронил ни слова.

– Твой ответ – это одно молчание? Я так и не научил тебя разговаривать. – горько сказал Леонардо и приподнял ладонь руки. -Уходи же сейчас, прошу тебя. Не могу видеть тебя. Мне нужно побыть одному…

Беззвучно поднявшись и не проронив больше ни слова, Салаи быстрым шагом покинул комнату, как молодой лев, проиграв старому, покидает поле битвы. Он исчез в закате под покровом темноты, оставив после себя одну лишь разруху…

КАК ОН МОГ ТАК ПОСТУПИТЬ?

Могучий лоб Леонардо был омрачён тоскливой думой о грядущем одиночестве, а по ставшим бронзовыми щекам тихо катились крупные слёзы… Когда они иссякли, он заперся в своей комнате и надолго потерял чувство времени. Оно словно остановилось, а потом и вовсе куда-то исчезло. Вместе с ним остановила свой круговорот вся планета и, казалось, померк весь белый свет. Все прожитое им, начиная с первых воспоминаний, стоявших до этого в ряд, утеряло свою последовательность и ценность. Не существовало даже будущего, было только одно настоящее, то, что уже есть, и это было странное состояние. Нет времени. Нет ни той вечности, что осталась позади, ни той, что впереди. Осталось только то что есть. Кромешная пустота!

Он, закрывшись от всего мира, был погружен в тяжкие раздумья, поедая себя в себе же самом и не замечая при этом, что он ведет напряженный и противоречивый внутренний диалог. Мысли, которые он обычно высказывал людям, теперь, когда он находился в одиночестве, не оставляли его в покое и он высказывал их самому себе, что только удручало его состояние. Неизвестно, как долго бы это продолжалось, если бы в дверь его не постучали.

– Леонардо, разреши мне войти, –голос был таким знакомым и родным, особенно в это тягостное время.

– Входи, Зороастро, -Леонардо посмотрел на него своими осунувшимися и совершено потухшими глазами. –Садись… Какая погода на улице? – спросил он друга, подумав про себя, -не сон ли это, все то что со мной происходит?

– Прекрасная погода, Леонардо. Она ниспослана нам для того, чтобы отправиться на природу. И очень удобный случай продолжить твои астрономические наблюдения вечером.

– Мне сейчас не до звезд… – вполголоса сказал Леонардо.

– Я все знаю, Леонардо, мне Франческо рассказал, – заботливо сказал Зороастро, удивившись тому, как за какие-то несколько дней, что они не виделись, человек мог так сильно постареть. Он по-дружески обнял Леонардо за плечи, – ты должен отдохнуть, но сначала поесть. Франческо сетует, что ты не отзываешься на его стук и не отпираешь двери.

– Астро, что мне делать? Как жить дальше? – вопрошал он, став похожим сейчас на ком боли и страданий. –Все пошло прахом! Весь мой мир разваливается!

– Твой мир много раз рушился вокруг тебя, Леонардо, и я был тому свидетелем. Но Господь всегда поддерживал тебя.

– Меня поддерживали верные друзья, такие как ты, Астро!

– Спасибо, Леонардо, друг мой любезный. А сейчас тебе надо успокоиться. Волнение – плохой советчик.

– Сначала он рассказал об измене, зная, как сильно это ранит меня. Зачем, зачем он поведал мне всю эту мучительную гадость, перевернувшую всю мою душу и наполнившую ее грязью? А потом он добил меня, уже раненного, словами об ушедшем чувстве. Его слова были как отравленные стрелы! Как он мог предать меня? –опустошенно спрашивал Леонардо.