Гении тоже люди… Леонардо да Винчи

– Но ты нужен мне, Салаи… Сейчас между нами лишь молчание. Но мы должны существовать друг для друга… Один для другого…

– Вы существуете для людей, маэстро Леонардо, а не для меня, – сказал тот и дернул своей гордой головой, с которой черные волнистые волосы небрежно падали на плечи.

– Салаи, я посвятил тебе свою жизнь…

– Мне понимать ваши слова как упрек или как раскаяние? –спросил тот, еще шире раскрыв свои выразительные черные глаза. Было видно, что это были чьи-то чужие слова, случайно где-то им услышанные.

– О чем ты говоришь, Салаи? Прошу тебя, вернись домой, –умолял его Леонардо.-Я виноват перед тобой. Давай все забудем. Ты был мне дороже, чем я мог себе представить.

Тот не сводил своих широко раскрытых глаз с Леонардо, и ему показалось, будто его визави еле заметно покачал головой в обе стороны, не решаясь произнести вслух слово «нет».

– Салаи, люди могут спорить, – медленно проговорил Леонардо, – но это не разрушает их связи. Прошу тебя, не торопись с ответом, пусть время поможет тебе принять верное решение.

– Я подумаю над вашими словами… – на его лике отчетливо отразилась смесь ангельской невинности и дьявольской порочности.

– Понимаешь, Салаи, в жизни не все так просто. Ты только не раздражайся по любому поводу, не разворачивайся и не уходи, когда ситуация складывается не так, как тебе хочется. Возможно, ты полагаешь, что тем самым демонстрируешь силу своего характера. Но это не так, поверь мне! Это самолюбие и гордость, которая и есть источник всех пагубных мыслей, она ставит человека выше кого-либо, и он начинает осуждать, ненавидеть, раздражаться, предъявлять претензии. У гордого человека есть свое понимание окружающего мира, и он считает, что именно оно является самым верным и самым лучшим. Даже Библия говорит, что «Придет гордость, придет и посрамление, но со смиренными – мудрость»…

Салаи остался жить в доме, то исчезая, то вновь появляясь. Его присутствие не принесло облегчения Леонардо. Он не мог перестать думать о его предательстве, хоть и заставлял себя понять, простить, забыть. Мысли о Салаи стали навязчивыми, не давая покоя ни днем, ни ночью.

– Утро вечера мудренее, – убеждал себя Леонардо, – тщетно силясь закрыть тяжелые глаза, не думать о Салаи. И частично это помогало. Однако, в своих поверхностных снах его место вытесняли то какие-то черные монстры, то жуткие, исполненные боли крики той самой несчастной лисицы, чьим именем назвали печально знаменитую таверну в Риме. А утром ночные терзания не рассеивались, они только усиливались, становясь еще более яростными.

Как же невыносимо больно, когда разочаровываешься в самом близком тебе человеке! В человеке, которого считал своей семьей, которого больше всех любил и за которого был готов отдать все! Человека, чьи проблемы были важнее твоих собственных! Такой человек причиняет самую сильную боль. Он знает твои самые слабые места и знает… куда бить…

Куда делось доверие, самая хрупкая вещь на свете? Как и сердце… Однажды разбив его, уже не собрать его по частям. А собирая осколки, можно только глубже ранить. Почему так происходит, что предают те, что, казалось, никогда бы не предали? И уже не возвращаются те, кто однажды дал клятву любить…

– В самом деле – что же я о нем знаю? О моем Салаи? – шепотом спрашивал себя Леонардо, сжимая руками свою голову.

– Что за чушь! – возражал ему внутренний голос, -ты вырастил его! Никто лучше тебя не знает его.

– Но я не знаю, о чем он думает! Как мне проникнуть в самую глубину его души? В самые отдаленные ячейки его сознания? Что бы я только ни отдал, чтобы хоть на мгновенье отождествиться с ним, чтобы проникнуть в его существо и понять его.

– Даже не пытайся! Двое людей никогда в полной мере не поймут друг друга, как бы близки они ни были, – отвечало ему его другое «Я». –Он принял решение бороться за свою независимость. И оно, каким бы жестоким ни было по отношению к тебе, достойно уважения. Тебе не следует удерживать его насильно…

Зороастро поддерживал друга как мог, видя страдания его души и бессонницу, что, казалось, уже навсегда поселилась в его так сразу постаревшем и сгорбленном теле. В эти же дни он не спал совсем, отчего лицо его осунулось. И только его красивые глаза, как два глубоких озера, оставались по-прежнему молодыми и печально-задумчивыми…

– Леонардо, знай, он не хотел сделать плохо тебе, он лишь хотел сделать хорошо себе. А ты, забыв о своем великом предназначении ради него, многое прощал и всегда ждал…

– Он меня предал, Астро, сломал меня всего, мои ноги и руки. В сердце моем – зияющая дыра. Что делать? –не находил ответов на свои сложные вопросы Леонардо.

– Жить дальше, Леонардо! Новой жизнью…

– Начать жить заново, Астро, в моих летах? О чем ты говоришь? –спрашивал Леонардо осипшим от усталости голосом.

– Да, Леонардо, начать жить сначала невозможно, но ее можно продолжить по-другому. У тебя должна быть мечта, чтобы ты мог вставать по утрам. И перестань держаться за человека, из-за которого ты плачешь. Будь сильным, друг мой, каковым ты был всегда…