Генрих Шестой глазами Шекспира

Герцогиня уходит, а Юм остается на сцене. Само собой, не просто так, а чтобы поделиться с нами своими соображениями. А то ведь мы потом не догадаемся, что к чему.

– Ну что ж, Юм, – говорит он самому себе, – повеселись на деньги герцогини, только язык за зубами держать не забывай. Леди Глостер мне платит, чтобы я привел к ней колдунью – ну и отлично, деньги-то лишними не бывают. Но и другие люди тоже платят: кардинал и новоиспеченный герцог Сеффолк. Хотят, чтобы я за герцогиней шпионил. Даже если они свалят герцогиню – мне плевать, главное, чтобы денежки в руки текли.

Думаете, здесь плод разгулявшейся авторской фантазии? Как бы не так! Роджер Болингброк и Марджери Джорден (Журден) – реальные фигуры. Болингброк, правда, был не «чародеем», а всего лишь астрологом, но с точки зрения борьбы с ересью разница невелика. Марджери Джорден была целительницей, знахаркой, травницей, так что обвинить ее в изготовлении колдовского зелья – задача для дошкольника. И покуда тщеславная и честолюбивая Элеонора Глостерская собирается при помощи чародеев и колдунов добраться до королевской короны, враги ее мужа под руководством своего лидера Сеффолка делают все, чтобы ее подставить и тем самым учинить неприятности герцогу Глостеру.

Жуликоватый хитрец и двурушник Джон Юм – персонаж вымышленный, он священник. А вот другой священник, Томас Саутуэл, лицо реальное. Он пока еще не появился на сцене, но все впереди.

Сцена 3 Там же. Покой во дворце

Входят три или четыре просителя, в том числе Питер, слуга оружейника.

Из первых реплик просителей становится понятно, что они пришли караулить «доброго милорда-протектора, дай бог ему здоровья», чтобы подать свои жалобы.

Входят Сеффлок и королева Маргарита.

– Вот он идет, – говорит Питер, – и королева с ним. Я подойду.

– Стой, дурак! – останавливает его Второй проситель. – Это герцог Сеффолк, а вовсе не милорд протектор.

Сеффолк видит ожидающих и обращается к Первому просителю:

– Что, приятель? Тебе что-то нужно от меня?

– Прошу прощения, – отвечает Первый, – я принял вас за лорда-протектора.

Что-то я запуталась… Вроде за лорда-протектора его принял Питер, а тут почему-то выступает Первый проситель.

Но тем не менее письменная жалоба Первого просителя каким-то образом оказывается в руках у Маргариты, которая довольно бесцеремонно начинает ее читать, хотя было совершенно ясно сказано: бумага предназначена для герцога Глостера. Такая явная демонстрация пренебрежения должна показать нам, что юная королева считает себя самой главной фигурой в стране и может позволить себе не считаться с лордом-протектором. Жалоба Первого просителя достаточно безобидна: некий Джон Гудмен, слуга лорда-кардинала, отнял у него все: дом, усадьбу и жену.

– И жену? – хмыкает Сеффолк. – Действительно, обидно.

После чего обращается к Второму просителю:

– А у тебя что? Давай сюда.

А вот эта жалоба уже на самого Сеффолка, «огородившего Мелфордские выгоны». Ай-яй-яй, господин Второй проситель, что ж вы так оплошали-то? Вы ж знали, на кого жалоба и кому вы ее подаете. Видя недовольство Сеффолка, Второй начинает блеять:

– Ах, сэр, я ведь только бедный проситель от всего нашего города.

Свое прошение подает, наконец, и Питер:

– Это жалоба на моего хозяина Томаса Хорнера, сказавшего, что герцог Йорк – законный наследник престола.

Вообще-то в приличном обществе подобные бумажки называются не жалобами, а доносами. Ну да ладно.

Маргарита удивлена:

– Что ты такое говоришь? Неужели герцог Йорк сказал, будто он законный наследник престола?

– Кто? Мой хозяин? Ей-богу, нет. Хозяин сказал, будто герцог Йорк наследник, а король захватчик престола.

Вообще-то слова Питера выглядят странновато. Причем тут его хозяин? Маргарита о нем даже не упоминает в своих вопросах. Понятно, что «неуклюжесть» реплики нужна для того, чтобы вызвать улыбку у публики, однако за этим кроется определенный смысл. Подана жалоба на хозяина, Томаса Хорнера, который сказал, что герцог Йорк – законный наследник престола. Для королевы здесь главные слова – Йорк и наследник, а для Питера? Что ему какой-то там Йорк? Да он просто один из множества клиентов, которые приносят к ним в мастерскую свои доспехи для починки и чистки. А вот хозяин, Томас Хорнер, – это величина, это тот, от кого напрямую зависит работа, а стало быть, и благосостояние и жизнь работяги Питера. В этом коротком обмене репликами Шекспир напоминает всем нам об одном из законов восприятия: мы замечаем в первую очередь то, что важно лично для нас. Для Маргариты – Йорк, для Питера – его хозяин.

Услышав такие слова, Сеффолк немедленно вызывает слугу:

– Взять этого молодца и послать констебля за его хозяином. Мы будем тщательно разбираться в этом деле в присутствии короля.

Слуги с Питером уходят.

Маргарита с ненавистью разрывает поданные прошения:

– Под крылышком у протектора захотели искать защиты? Ничего, еще раз напишете, не переломитесь. Прочь отсюда, подлецы! Прогоните их, Сеффолк!