Генрих Шестой глазами Шекспира

Герцог пришел сюда, чтобы повидаться с женой, которую, согласно приговору, должны в течение трех покаянных дней водить по улицам босиком. Глостер переживает и из-за того, что «по улицам кремнистым тяжело ногами нежными ступать бедняжке», и из-за того, что его гордой благородной жене приходится сносить «глазенье подлой черни, злые взгляды» и наглый смех над ее позором. На глазах его слезы, он с трудом сдерживается, чтобы не заплакать.

Входит герцогиня Глостер в белом балахоне, с ярлыком, приколотым на спине, босая, с зажженной свечой в руке. С ней сэр Джон Стенли, шериф и стража.

– А давайте отобьем ее у шерифа, ваша светлость, – предлагает Глостеру слуга.

– Ни в коем случае! Стойте спокойно, – отвечает герцог.

Элеонора видит мужа.

– Что, пришел посмотреть на мой позор? Тебя, получается, наказали вместе со мной. Видишь, как народ смотрит на тебя и показывает пальцем? Дорогой, уезжай куда-нибудь подальше, скройся от злобных взглядов и в одиночестве и тишине проклинай наших с тобой врагов, они ведь у нас общие.

– Нелл, прояви смирение, забудь обиды, – просит Глостер.

– Забыть обиды – все равно что забыть себя. Разве я смогу? Я жена лорда-протектора, а меня заставляют ходить по городу с позорной надписью и в сопровождении сброда, который надо мной глумится. Как мне вынести этот позор? Как мне жить дальше? Мой муж так управлял страной, так пользовался своим влиянием, что стоял в стороне, когда его жена, герцогиня, служила посмешищем и пугалом для каждого подлеца-зеваки. Вот во что превратилась моя жизнь! Что ж, ты тоже прояви смирение, не красней за мой стыд и не горюй, пока смерть не придет. А она придет, и совсем скоро, можешь мне поверить. Сеффолк с королевой и Йорк с кардиналом Бофором уже расставили силки для тебя, и ты обязательно попадешься. Вот тебе мой совет: не бойся и не пытайся перехитрить своих врагов.

Герцогиня Глостер

– Ну перестань, Нелл, – успокаивает ее герцог. – Какие силки? Чтобы на меня открыли охоту, я должен провиниться в чем-то. А пока я честен и верен, в чем меня могут обвинить? Что мне могут предъявить? Ты хочешь, чтобы я спас тебя от наказания? Но это же не решит проблему, это не смоет с тебя бесчестья, зато я наверняка попаду в беду, если нарушу закон. Единственное, что тебе остается, это спокойствие и терпение.

Входит герольд и объявляет Глостеру, что его призывают в парламент, который соберется в Бери первого числа будущего месяца.

Герцог изумлен:

– Созвали парламент, не согласовав со мной? За моей спиной все решили? Хорошо, передайте, что я приду.

Речь здесь идет о спешно созванном парламенте 1447 года, задачей которого было окончательное низложение герцога Глостерского. Заседание решили проводить не в Лондоне, жители которого всегда любили Глостера, а в городе Бери, находившемся в графстве Суффолк, то есть на территории влияния Сеффолка, что вполне логично. Спешка и секретность имели целью не дать герцогу времени собрать свои войска для защиты. Еще раз повторим: между осуждением Элеоноры Глостерской и тем парламентом на самом деле прошло 6 лет, а не несколько дней, но в том, что касается причины созыва парламента и места проведения заседания, Шекспир был точен.

Герольд уходит, а Глостер прощается с женой и просит шерифа «не превышать меры наказания», иными словами – не проявлять излишней жестокости.

– Милорд, мои полномочия здесь заканчиваются, – вежливо отвечает шериф. – Далее вашу супругу будет сопровождать на остров Мен сэр Джон Стенли.

– Так вам, сэр Джон, поручили надзор за герцогиней? – спрашивает Глостер, обращаясь к Стенли.

Странная реплика. Герцог присутствовал на суде, где оглашался приговор, и король совершенно ясно и четко сказал:

В изгнании должны вы поселиться
На Мене, под надзором Джона Стенли.

Что непонятно-то? Почему сейчас нужно удивляться? Или Глостер на суде слушал вполуха? Или от переживаний все позабыл?

Герцог просит Джона Стенли обращаться с Элеонорой помягче и обещает отплатить за это добром. Слезы душат Глостера, он даже не в состоянии как следует проститься с женой.

Глостер со своими слугами уходит.

Герцогиня остается с лордом Стенли и шерифом. Она смотрит вслед удаляющемуся супругу и с горечью произносит:

– Ты ушел, и с тобой ушла надежда. Я осталась одна наедине со смертью. Пойдемте, Стенли, везите меня, куда велено, а особого отношения мне не надо.

– Миледи, на острове с вами будут обращаться в соответствии с вашим званием, обещаю.

– Вот это-то и плохо! – восклицает герцогиня. – Теперь мое звание не «герцогиня», а «позор». И обращаться со мной будут как с носителем позора.

– Ну зачем вы так? С вами будут обходиться как с герцогиней, женой Глостера.