Герман Лопатин

Герман почувствовал, как маленькая ладонь крепко сжала его пальцы. Он через силу улыбнулся.

Надо попытаться! 1870 год

1

Почему же друзья не спасут его?

Вопрос, неожиданно заданный девочкой, оставил в душе тревогу, расталкивая десятки других вопросов и мыслей. Он пробивался и не замирал, как родничок.

Вспоминались разговоры – в Москве, Петербурге, за границей.

В этих разговорах было все: и признание заслуг Чернышевского, и печаль, и гнев. Не было лишь вот этой простой мысли, которая так естественно вырвалась у Тусси.

Неужели соотечественники не верят, что можно вызволить человека? Неужели спасенья нет?

А Бакунин?

Бежал же Михаил Бакунин из Сибири – один, на свой риск и страх, без настоящих помощников, обманув и жандармов, и чиновников, и генерального русского консула.

Значит, можно? Значит, все зависит от стремления, энергии и сообразительности?

Если бы русские эмигранты в Швейцарии, Франции и Англии хоть часть своего пыла затратили на это дело, Чернышевский был бы давно на свободе! Но эмигрантов засасывала суета, мелкая политическая возня. Возводились баррикады… обид и недоверия друг к другу. Особенно в Женеве. Там «каждый был убежден в разных разностях» и мало кто заботился об общих целях.

Не было среди русских эмигрантов крупной фигуры, которая бы сплотила всех, помогла встать над эгоистичным, мелочным, увлекла бы единой, большой целью.

Герцен умер. Да в последние годы он уже не имел над умами той власти, как в былое время. Лавров, несомненно, был самым глубокомысленным и авторитетным, но ему не хватало практической жилки. Бакунин?..

Друг Герцена и Белинского. Восторженный проповедник всемирной революции. Руководитель дрезденского восстания 1848 года. Закованный в цепи пленник австрийского короля. Узник царя русского, брошенный в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Отчаянно смелый человек, совершивший побег из сибирской ссылки через Дальний Восток.

Бакунин всегда и всюду, куда бы ни забросила его судьба, «спорил, проповедовал, распоряжался, кричал, решал, направлял, организовывал, ободрял целый день, целую ночь, целые сутки».

Так говорил о нем Герцен, с которым Герман встретился в Ницце за неделю до его смерти.

Разговор о Бакунине шел тогда неспроста.

2

Незадолго до бегства из ставропольской ссылки Герман узнал, что в Москве убит его знакомый Иванов.

Иванов был тихий юноша. Он готовил себя в народные заступники, читал наизусть Некрасова и поклонялся памяти декабристов. Когда в Москве появился Сергей Нечаев и стал вербовать людей в Европейский социалистический альянс[8], Иванов, как и многие другие студенты, вступил в него. Нечаев имел бумагу, в которой именовался полномочным представителем главного комитета альянса.

Бумагу выдал Бакунин. На ней красовалась внушительная подпись старейшего русского революционера. Однако Иванов почему-то вскоре засомневался в ее истинности, перестал встречаться с Нечаевым и высказал двум-трем студентам свои подозрения. Нечаев почувствовал, что может лишиться доверия и авторитета, и убрал Иванова с дороги.

Это был страшный и возмутительный поступок. Убийство Иванова бросало тень на все революционное движение в стране.

Как же был связан с Нечаевым Бакунин? Ошибка это, недоразумение или что-нибудь другое?

Перед отъездом в Лондон Герман разыскал Бакунина.

3

Бакунин протянул ему кувшин:

– Лейте!

Ничего не оставалось, как лить – холодную воду на его широкие плечи и загорелую шею.

Михаил Александрович бил себя ладонями по голому телу, крякал и отфыркивался. Потом влез в рубаху, укрепил на носу очки:

– Не спал ночь. Работал.

В густом голосе – скорее не желание объяснить позднюю процедуру мытья (был первый час пополудни), а намерение сказать о ночном труде. Так, во всяком случае, показалось Герману.

– Ну-с, мой юный соотечественник, вы, стало быть, ступили на оный путь, бунтарский путь? – Бакунин весело и внимательно смотрел на Германа. – А известно ли вам, что революция – это разрушение?

– Сначала разрушение старого, потом возведение нового, – Герман ничуть не выдал удивления: он еще ничего не успел сказать, только поздоровался.

– Рутина! – замахал большими руками Бакунин. – Старая немецкая рутина! Надо разрушать! В этом суть революционных катаклизмов. Разрушение – путь прогресса.

Герман уже слышал об этих взглядах Бакунина, поэтому не опешил:

– По-моему, ломать все без разбора неразумно.

– Вы не на том пути, юноша! – горячо возразил Бакунин. – Так можно превратиться не в революционера, а в филистера. Знаю, откуда этот дух. Вы начитались новейших философов. Маркса!

– Разве это плохо? Вы ведь сами пропагандировали его учение?

– Да. Но теперь мы расходимся с Марксом по ряду вопросов.

– В таком случае, я не понимаю, Михаил Александрович, зачем вы брались недавно за перевод?

– Какой перевод?

– «Капитала».

Бакунин зорко посмотрел на Германа. Он, по всей вероятности, не ожидал, что его собеседник так хорошо осведомлен о его собственных делах.

– Откуда вам это известно?

– Я недавно приехал из Петербурга…

– Понимаю.