Герметикон

— Я в отчаянии? — изумился Помпилио. — Я столько раз смотрел в лицо смерти, что давно на нее наплевал. Или ты не знаешь мою историю, пират? Я долго скучал, ходил по краю, отправляясь в самоубийственные экспедиции на край Герметикона, я голодал в Брузайской Снежной Пустоши, умирал от жажды в Сирбрайских пустынях, ну а сколько раз меня пытались убить, я даже говорить не хочу. А потом… — он на мгновение сбился, — а потом, на Кардонии, твой приятель Огнедел сжег мою душу. Тебе, полагаю, известна эта история, пират, и если ты не понимаешь, то объясню: теперь мне вообще на все плевать. Последние месяцы я не жил, а преследовал Огнедела, но если он меня опередит, погоня не закончится, пират, не надейся, мой брат и мои друзья обязательно узнают все обстоятельства смерти и люто отомстят. Как принято у нас: каждому. И скажи мне, пират, согласятся ли галаниты защищать не только Огнедела, но еще тебя и твой экипаж?

— Согласятся, — уверенно кивнул Филарет. — Они вас ненавидят.

— Нас, — уточнил адиген. — Вас они вообще за людей не считают.

Телохранитель едва слышно выругался.

— Но есть еще кое-что, — продолжил Помпилио после короткой паузы. — Теперь я знаю настоящее имя Огнедела. Назвать его?

— Оно настолько страшное? — криво улыбнулся Лях.

— Тебе не понравится.

— Уверен?

— Так назвать или нет? — поднял брови адиген. — Но как только я его назову, все изменится. Абсолютно все.

Долго, почти минуту, Лях молча сидел в кресле, полностью погруженный в размышления, а затем хрипло велел спутнику:

— Выйди.

— Капитан, вы уверены? — осмелился уточнить здоровяк, которому очень хотелось прикоснуться к тайне знатного адигена.

— Выйди! — рявкнул Филарет.

Телохранитель исчез, и Тайра сразу, едва за ним закрылась дверь, подняла взгляд на Рубаку.

* * *

К некоторому удивлению Дорофеева, появление "Пытливого амуша" не вызвало у обитателей разгромленного поселка паники. Спорки смотрели на цеппель с подозрением, но без враждебности, словно знали, что на этом корабле прибыли если и не друзья, то хотя бы не враги. И с благодарностью приняли предложенную помощь.

Дорофеев распорядился посадить "Амуш" на окраине поселка, сформировал спасательный отряд во главе с Хасиной — медикус и опытные санитары требовались спорки в первую очередь, а сам, в сопровождении Крачина и Бедокура, направился к обломкам "Белого парнатура", безошибочно определив капитана среди тех, кто разбирался с состоянием разнесенного цеппеля. — Пираты?

— Да, — поколебавшись, ответил синеволосый кугианец и протянул руку: — Капитан Грабо.

— Капитан Дорофеев, — ответил Базза. — Чего они от вас хотели? — Скорее не хотели, — уточнил Грабо. — Они захватили нашу госпожу… — Он кивнул на противоположный берег озера, где догорал большой дом. — И не хотели, чтобы мы их преследовали.

— Что ж, своей цели они добились, — сухо констатировал Дорофеев.

"Белый парнатур" потерял рули, минимум две мотогондолы, а три из восьми баллонов были пробиты снарядами. Его можно было восстановить, чтобы довести до настоящей ремонтной базы, но на ремонт потребуется не менее пяти дней напряженного труда.

— Если вам нужны инструменты или запчасти, я их предоставлю.

— Благодарю. — Грабо помолчал. — Но сейчас меня заботит судьба госпожи.

Дорофеев ответил спорки долгим взглядом, демонстрируя, что прекрасно понимает происходящее и знает имя его госпожи, о котором он не имел ни малейшего представления, и поинтересовался:

— Почему ее похитили?

— Не почему, а вместе с кем, — уточнил Грабо. — Госпожу забрали вместе с Помпилио дер Даген Туром. Вы ведь за ним прилетели?

— За ним, — не стал скрывать Базза. — Вы помогли мессеру в Фоксвилле?

— Да.

— Благодарю.

— Мы исполняли приказ госпожи, — склонил голову Грабо.

— Не важно. — Дорофеев вернулся к деловому тону. — Куда направились похитители?

— Скорее всего, в колонию спорки. Там до недавнего времени скрывался Огнедел.

— А теперь?

— Что теперь?

— Теперь не скрывается?

— Я не знаю, что там сейчас, — тихо ответил Грабо. — Могу лишь догадываться.

* * *

— Я в этом виновата, — прошептала Тайра, сквозь слезы разглядывая уничтоженную колонию. — Это все из-за меня… Каждая смерть — на мне… Каждая капля крови — на мне…

И плакала, не стесняясь, потому что цветущей колонии больше не существовало.

Рубака специально вел "Фартового грешника" на небольшой высоте и по самому длинному маршруту: с юга на север, через все поселение, а пленников распорядился привести на капитанский мостик, желая увидеть, какое впечатление произведет на них вид разрушений. И улыбался, глядя на рыдающую женщину.

А Помпилио молча смотрел на почерневшую от огня землю, на черные деревья и черные останки домов. И на трупы: мертвые спорки густо усеивали улицы, и далеко не все они почернели от огня. С этой высоты трупы виделись отчетливо, и было заметно, что пираты не жалели ни мужчин, ни женщин, ни детей. Никого.

— Огнедел неплохо повеселился, да? — глумливо спросил Рубака.

— Зачем он это сделал? — едва слышно пролепетала Тайра. — Зачем?

— Потому что сумасшедший, — спокойно ответил адиген.