Герой

— Да, я, просто, уверен в твоём успехе, всегда и везде, — оправдывался Давид, — поэтому остаюсь спокойным.

— Ну, какой ты всё-таки, — посмотрела на него Маша и прищурила правый глаз, — как это может быть должным. Это не должное, это мои старания. Это мои три бессонных… ну, почти бессонных ночи, — поправилась она. — Должное, — продолжала объясняться девушка, — бывает просто так, само собой, понимаешь. А это ведь, не само собой, это я.

— Да, — задумался Давид, — ты права. — Он опусти глаза, словно осознав своё глубочайшее заблуждение. Потом полез в карман пиджака и достал оттуда маленькую коробочку. Такую, в которую обычно упаковывают всякую ювелирную дребедень. — Это тебе, — протянул он, поздравляю. Я просто валял дурака, я тоже за тебя рад, очень рад, поверь мне, моя Маша. — Он улыбался так широко и так искренне, его глаза засветились, словно он только что выиграл миллион.

Маша стояла в нерешительности.

— Это что? — спросила она.

— Открой, посмотри. — Давид был горд собой. Он словно превратился в президента всей вселенной. Подбородок поднят вверх, на лице снисходительная улыбка. — Открой, не бойся.

Девушка приняла в руки коробочку и медленно открыла. Там лежала серебряная булавка. Небольшая, но серебряная, с маленькой витой буковкой «М» у основания.

Да, не каждый день даришь любимой ювелирные украшения. Давид был горд собой и ожидал благодарностей.

— Ты откуда взял деньги? — вместо этого спросила Маша.

Юноша, несколько смутился:

— У мамы, а что, тебе не нравиться? — спросил он.

Маша улыбнулась:

— Нравиться, — тихо сказала она. — А мама не заругает?

— Мама? — Изумился Давид. — А почему она должна заругать, я всегда беру у неё деньги, если мне надо.

Маша вновь улыбнулась и, казалось, над чем-то задумалась, опустив глаза.

— Ты что, не рада? — спросил Давид.

Закрыв коробочку, она взяла его под руку и потянула за собой.

— Так, ты не рада? — вновь спросил молодой человек.

— Ну, как тебе сказать, — раздумывала она, — знаешь, я не хочу тебя обидеть. Нет, ты не думай, булавка красивая, очень. Мне вообще нравятся всякие серебряные штучки, но…

— Я заметил, — с воскрешающейся гордостью перебил Давид.

— Но понимаешь, — продолжала девушка, — это словно подарок не от тебя, а от твоей мамы, что ли.

— Это почему, я ведь сам выбирал? — изумлялся юноша.

— Конечно, сам, — немного робко продолжала Маша, — но, как тебе сказать, деньги ведь были её, понимаешь… ну, не так это как-то.

— А, вот ты о чём, — догадался Давид, — да её, конечно, её, ведь я нигде не работаю. У меня нет денег. Как же я могу подарить тебе, что ни будь дорогое, если не возьму денег у матери.

— Ну, а зачем?

— Что, зачем? — Давида раздражало такое поведение Маши, он ожидал, почти слез благодарности, или, по крайней мере, хотя бы море приятных слов и поцелуев.

— Зачем делать мне дорогие подарки, я ведь тебя не прошу, — Маша чувствовала, что Давид уже обиделся, и ощущала себя виноватой.

— А, что, подарки принято просить? А может, я хотел сделать сюрприз?

— Ну да, я понимаю, — девушка подбирала слова, — но ты ведь мог сделать его по-другому?

— Как, по-другому?! — молодой человек в конец разозлился.

Маша устала от попыток смягчить обстановку:

— Без маминых денег, — быстро сказала она.

— Без маминых денег, как ты говоришь, у меня не получается! — гневно ответил Додик.

— Но я же не прошу тебя…

— Ай, — перебил Давид, — не нравиться, так и скажи! — Он резко вырвал из рук девушки злосчастную коробку, и развернувшись, пошёл в другую сторону.

Маша осталась стоять посреди улицы. Одна, с отсутствием радости от её сегодняшнего успеха. С досадой на то, что не смогла объяснить Давиду, что хотела. И, почти, со слезами на глазах.

Давид помирился с ней на следующий день. Булавку, правда, больше не дарил. Она лежала у него дома в столе. Потом, когда станет наркоманом, загонит её вместе с мамиными серёжками за полдозы и порадуется, что в своё время, так предусмотрительно «вложил капитал». Более того, даже вспомнит Машку добрым словом, за то, что та не приняла подарка.

Детство. Детство? Детство! Хорошо ли? Плохо ли?

Давид, пойдя в школу, столкнулся, однажды, с проблемой отсутствия отца.

Иногда — это было хорошо. Например, когда, после родительских собраний, некоторые из однокашников, жаловались, что на собрании был отец, а когда пришёл, вставил им перцу по первое число. Или, например, когда, с него не требовали, что бы во всяческие классные походы, пошёл его родитель, разжигать костёр, колоть дрова, и следить, за тем что бы начинающие покуривать детишки, не тянули в рот основу для рака лёгких.

Но чаще, особенно в начальной школе, он видел, как некоторых его одноклассников провожали отцы, или встречали. Мальчикам, отцы пожимали приветственно руки. Девочкам несли домой портфели, освобождая их от бремени учебников на непродолжительное время.

Да, даже в походах, попадались такие отцы, которые пели песни под гитару, ловко разводили те же самые костры, а его товарищи, будучи обладателями таких великолепных папаш, испытывали при этом чувство превосходства, вот мол, какие мы с папой клеевые парни.