Герцогиня

Провел подушечкой большого пальца по мягким, податливым губам. Очертил благородную линию скул, подбородок. В бирюзовых глазах переливалось, загадочно мерцало новое, непонятное. Запах недорогих духов гармонично сливался с запахом молодого тела… И он не выдержал. Уселся на кровать и, наклонившись, накрыл ее рот своим.

Поцелуй вышел долгим, очень долгим. Он с наслаждением играл с ее языком, пробовал на вкус то верхнюю, то нижнюю губу. Рука по привычке нащупала маленькую крепкую грудь. Девушка застонала, прижимаясь, выгибаясь навстречу. Совершенно одурев от желания, он пил и пил их этого источника наслаждения, будучи не в силах оторваться, чувствуя тонкие руки на своих плечах…

И проснулся с рассветом. Тело ныло от неутоленного желания.

Максимус выругался, долго лежал в постели, глядя в потолок.

Происходящее нравилось ему все меньше.

«Где же ты, черти тебя дери? Где?!!»

Интуиция подсказывала, что Источник где-то рядом…

Лина

Она металась по своей совершенной спальне словно запертая в клетку вольная птица. Книга, принесенная из библиотеки, сиротливо лежала на туалетном столике — Лина к ней даже не притронулась. Как оказалось, все страсти романной героини просто меркли по сравнению с тем ураганом, что бушевал в душе Лины.

«Что делать?»

Все происходящее напоминало глупый сериал — девушка с частичной амнезией попадает в дом к богатому мужчине, у того случается гормональный всплеск, который, между прочим, передается героине — и вуа-ля. Любовь до гроба, испанские страсти, измены, прощения и прочая атрибутика жанра.

Лине так не хотелось.

Совсем.

Она прекрасно — запершись в спальне — понимала, как все это будет выглядеть в глазах прислуги. И, даже если наплевать на мнение горничных и поварих, в ее собственных глазах.

Аристократы не женятся на подобранных на дороге девицах, это ведь понятно.

И любовь… Она ведь не вспыхивает просто так, сразу?

Дамиан был великолепен, близок к совершенству, но… То, что произошло в библиотеке, скорее напоминало тот самый всплеск гормонов, отчасти навеянный загадочной историей Лины.

Девушка горько вздохнула.

Беда была в том, что она, дожив до почти-что восемнадцати, до сих пор так и не знала, каково это — влюбиться. Попытки целоваться с однокурсником были не в счет, а после поцелуя Дамиана так и вообще превратились в детские игры.

Лина подошла к окну.

За стенами особняка стелился синий вечер, ярко горели огоньки фонарей на центральных улицах. Дальше, за рекой, все тонуло во мраке.

— Мне нужно убираться отсюда, — пробормотала она, — то, что здесь происходит — это неправильно. Так не должно быть. Точно не со мной.

«Но куда ты пойдешь?» — встрепенулся противный внутренний оппонент, — «самое лучшее — вернуться домой. Но, во-первых, ты не знаешь, как это сделать, а во-вторых — тебя сюда приволок чертов ювелир, вот у него бы и спросить».

— Знать бы еще, где его найти, — прошептала она, прислонившись пылающим лбом к прохладному оконному стеклу.

Лине захотелось плакать.

Эх, была бы жива бабушка — наверное, посоветовала что-нибудь. Но она умерла.

Всхлипнув, Лина взяла с туалетного столика свой паспорт, вынула из-под обложки фотографию, где бабуля улыбалась.

«А может быть, рассказать все Дамиану? И он поможет мне?»

Лина прикусила губу. Нет, еще не время. Сидящий глубоко внутри червячок сомнения полагал, что она не настолько хорошо знает Дамиана, чтобы предсказать его реакцию на правду. Кто их знает, что они тут делают с иномирянами? А вдруг на опыты пускают? И все эти поцелуи-сюси-пуси окажутся лишь мишурой, скрывающий истинный облик местного короля жизни?

Что же делать?

Подходило время сна, но Лина сама себе напоминала заведенную пружину. Она взяла книгу, которую ей выбрал Дамиан, забралась в кровать. На прикроватной тумбочке стоял светильник — с выключателем, но без признаков проводов. Розеток, естественно, тоже не было. Ну, с абраксом она ведь тоже разберется — сразу после того, как разберется с собой.

Лина клацнула выключателем, и из-под матерчатого плафона полился золотисто-розовый свет.

«Ну-с поглядим… Что тут за роман…»

На удивление, книга оказалась интересной. Лина читала до глубокой ночи, потом зевнула и, свернувшись калачиком, выключила светильник.

Сон навалился сразу, душной темной волной, подминая под себя и подчиняя. Но где-то в середине ночи Лина открыла глаза, словно ее толкнули — и встретилась взглядом с хозяином дома.

Дамиан, в расстегнутой на груди рубашке, сидел на краю кровати и пристально рассматривал Лину. Лунный свет бликами скользил по темным, почти черным волосам. Глаза казались двумя провалами в бездну.

Она хотела возмутиться, спросить — какого черта джентльмен делает ночью в спальне леди — но слова почему-то застряли в горле. Обливаясь ледяным потом, Лина поняла, что не может шевельнуться. Так и лежала на спине, в немом ужасе глядя на своего мучителя, и это было во сто крат хуже, чем те мгновения, когда она лежала лицом в подушку, а лже-ювелир грозился ее убить и требовал перстень.