Герцогиня

И, глядя в тусклые, залитые дешевым пойлом глаза, Максимус подбросил на ладони золотой, а затем вручил его крестьянину.

Тот на миг остолбенел, а потом расплакался, вытирая глаза рукавом.

Максимус, полагая вопрос решенным, спешился и, обогнув мужика, пошел в сторону навеса.

— Мистер!..

— Что тебе? — он обернулся.

— Не нужно вам здесь оставаться.

— Это отчего же? — Максимус остановился, а конь, почуяв кормушку, потянул вперед.

— Ну… это… — было видно, что в хозяине борются жадность и желание что-то рассказать. Но в итоге жадность одержала безоговорочную победу, мужик махнул рукой, — Ангелы вам в помощь, мистер. Дочку прислать? Девка ладная, молодая.

— Обойдусь как-нибудь, — буркнул Максимус, продолжая свой путь к навесу.

Там, к счастью, обнаружилось сено в достаточном количестве, чтобы покормить коня и самому прилечь.

— Воды принеси, — приказал коротко.

Из головы не шла странная нерешительность мужика. Разбойники здесь, что ли, промышляют?

Он привязал коня, животное тут же уткнулось в ясли и захрустело сеном. Максимус открыл саквояж, на всякий случай вынул кнут — чтобы был под рукой. Нож тоже положил рядом так, чтобы достать.

Тем временем хозяин принес воды, сам с поклонами удалился. Макимус хотел было его задержать, да как следует расспросить — но не стал.

Закрыл глаза, но все еще не засыпал. Слушал.

Сперва где-то рядом скрипнула дверь. Послышался шорох быстро удаляющихся шагов.

Через некоторое время — снова. Шаги приближались, но были легкими, летящими. Прошелестело по траве и затихло.

Максимус открыл глаза. Пальцы сомкнулись на рукояти ножа. Над ним, склонив голову набок и теребя длинную косу, стояла молоденькая крестьянка в длинной, почти до пят, полотняной рубахе.

— Тебе чего? — негромко спросил он, хотя и знал ответ.

— Вы, мистер, папаше моему золотой дали. Мне тоже хочется. На платье новое.

— Хорошо, — он свободной рукой извлек из кармана еще один кругляш, протянул его девице, — бери.

Она недоверчиво взяла деньги, затем быстро отвернулась, пряча монету. Максимус в потемках рассмотрел, что на шее у девахи висел оберег на толстом шнуре — верно, туда и спрятала. Затем обернулась и как-то незаметно оказалась сидящей на нем.

— Это еще что? Иди, раз получила свое.

— Как же я пойду, не отработав, мистер?

Максимус прикрыл глаза, раздумывая. С одной стороны, отказывать женщине было как-то глупо. При этом оставалось слишком много «но». Он устал, следующий день обещал быть столь же утомительным, неведомо чем эта девка может быть больна.

— Считай, что подарок, — сухо проговорил Максимус, все еще не отпуская рукоять ножа.

Краем глаза увидел, как на сене сбоку и сзади обозначилась чья-то тень.

Стряхнуть с себя легкое девичье тело оказалось делом пары мгновений. Она взвизгнула, скатываясь в сено — а Максимус уже вскочил на ноги. Ожидал увидеть незадачливого папашу. Или оборванца-разбойника какого. Но уж никак не сухого старичка, одетого по последней моде.

А пока глазел на старичка, в груди жарко полыхнуло Даром. Это же он, он написал письмо! Следовательно…

— Мистер Тал, — прошелестел в ночи голос, и старик приподнял шляпу-котелок в знак приветствия, — поговорить надо.

«Черт, как это все противно», — подумал Максимус.

Ему придется убить. Этого старого мужчину, который лично ему не сделал ничего дурного — впрочем, как и многие, многие до него.

Рука, сжимающая нож, дрогнула, Максимус прыгнул вперед, одновременно нанося скользящий, режущий удар через ничем не защищенное горло старика…

В голове взорвалось солнце, слепяще белое и чистое.

Максимус понял, что падает, перед глазами двоилось.

Из-за плеча джентльмена выглянула фигура в балахоне Узрившего Лики.

Максимус зашипел сквозь зубы. По телу огненными волнами расходились судороги. Только этого не хватало! Похоже, на него, мистера Смерть, все же нашлась управа.

— Мистер Тал, я бы предложил не принимать скоропалительных решений, — спокойно обратился к нему мужчина, — как я уже сказал, нам нужно поговорить. Брат Селвил?..

Боль в голове полыхнула с новой силой, пальцы свело судорогой — Максимус заскреб землю ногтями.

А потом ему вдруг стало легко и хорошо. Свет померк, и накатилась приятная, прохладная темнота.

… - Ну же, мистер Тал, не притворяйтесь. Я знаю, что вы пришли в себя. Давайте поговорим, как цивилизованные люди.

Голос просачивался в сознание как будто сквозь ватное одеяло. Под черепом все еще пульсировала боль, острая, катящаяся волной вниз по телу. Осознать что-либо, кроме этой боли, было сложно.

— Брат Селвил, ослабьте воздействие Дара. Но ровно настолько, чтобы мистеру Талу не пришло в голову чего лишнего.

Макимус открыл глаза. Они слезились. На свет единственной лучины, потрескивающей над столом, было тяжело смотреть.

Но Узривший Лики чуть ослабил хватку, и боль разом приутихла, затаилась.

— Мистер Тал, — в голосе послышалась тревога, — как вы себя чувствуете?

Вдох. Выдох.

Максимус, щурясь, попытался осмотреться.