Герцогиня

— Можешь идти, куда пожелаешь, — раздался за спиной пьяный голос.

И Дамиан Вилмер грохнул дверью, закрывая ее.

Лина помотала головой. Мир перед глазами сделался мутным, потемнел. И — господи, как же больно… Как все болит…

«Я должна была… сама ему рассказать…» — мелькнула запоздалая мысль.

И все, вертясь, полетело в темноту.

Когда открыла глаза, не поняла сперва, где находится.

Над головой… темнело небо. Вечерело.

Боль, острая, саднящая боль помогла вспомнить, и Лина заскулила. Дамиан… Вот она, любовь-морковь…

Она приподнялась на руках, огляделась.

Совершенно одна на заднем дворе прекрасного дворца Вилмера.

В разодранной в клочья сорочке. Внутренняя поверхность бедер в бурых разводах.

Из глаз покатились слезы. Шевелиться тоже… было больно. И с лицом что-то не так… Она пощупала его и поняла, что не лицо — а распухшая подушка.

— Твари, — прошипела Лина, — господи, какие твари.

Кое-как поднявшись, она повернулась к дверям, хотела постучаться. И внезапно поняла, что — нет. Она не вернется.

Заметила, как в окне мелькнуло заплаканное личико Катарины. Подумала немного, затем огляделась. Неподалеку на растянутых веревках сушилось белье. Лина стянула простынь, обмоталась ей, соорудив подобие одежды, и, как была — босая и в простыне — побрела прочь.

Самое ужасное, что могло случиться — уже произошло.

Теперь ей было совершенно, абсолютно не страшно.

Вечером в Перхеште на улицах зажигались абраксовые фонари. Было красиво — розоватые огоньки в чернильной сини. Лина медленно шла вперед, стараясь идти прямо. Потом уткнулась носом в темный мундир патрульного. Подняла голову и посмотрела на него. Молод, хорош собой, усы пышные и бакенбарды.

— Что с вами случилось, мисс? — учтиво поинтересовался он.

Лина пожала плечами.

— Ничего… спасибо, все хорошо.

И хотела пройти мимо, но патрульный твердо взял ее за плечо.

— Куда вы направляетесь, мисс? — нахмурился, оглядывая ее с ног до головы.

Лина помолчала, раздумывая. А потом, с какой-то легкостью на сердце, попросила:

— Не могли бы вы отвести меня по адресу Площадь Героев, десять? Мистер Тал вас отблагодарит, не сомневайтесь. Или… нет, постойте. Я сама вас отблагодарю.

Она стянула с пальца кольцо с бриллиантом и протянула его мужчине. Тот отшатнулся.

— Нет-нет, не нужно. Идемте, я доведу вас. Здесь недалеко.

Лина зажала кольцо в кулаке. В голове звенело болью, идти было тяжело. По бедру вниз покатилась горячая капля.

— Здесь рядом, — ободряюще повторил патрульный, — можете опереться на мою руку.

Но Лина только покачала головой.

Хватит уже, один раз оперлась…

Через некоторое время они остановились перед трехэтажным домом с несколькими входными дверями в ряд.

— Вот, Площадь Героев, десять. Вы знаете, в которую из этих дверей?

Лина пожала плечами. Нет, она понятия не имела.

— Хорошо, сейчас узнаю.

Потом патрульный позвонил в крайнюю дверь, открыла седая женщина. Он что-то долго спрашивал у нее, но нить беседы ускользала от Лины. Она постоянно жмурилась и старалась глубоко дышать, потому что мостовая предательски плыла перед глазами.

— Идемте, нам туда, — теплая рука аккуратно подтолкнула ее в спину.

Лина поплелась в указанном направлении.

Они остановились перед добротной деревянной дверью, и патрульный подергал шнурок звонка. Лина навострила уши. Очень хотелось присесть и отдохнуть, прогулка по вечернему Перхешту отняла все силы.

Раздалось клацанье отпираемых замков, на пороге появился Максимус Обри Тал собственной персоной. В белоснежной наутюженной сорочке и отлично скроенных брюках.

— Мисс просила довести ее по вашему адресу, — отчеканил патрульный, — это ваша знакомая?

В этот момент Лина нашла в себе силы поднять голову и посмотреть на Максимуса. Он тоже смотрел на нее, и только на нее. И Лина поняла, что он испуган. Да-да, убийца, странник между мирами, циник и просто сволочь… побелел, даже посерел лицом.

«Что, скотина, совесть проснулась?»

Максимус распахнул дверь приглашающим жестом, и Лина медленно вошла. Окинула взглядом уютную чистую гостиную, не решаясь становиться грязными ногами на ковер с длинным ворсом. Ковер-то не виноват, что у нее все так плохо.

Хлопнула входная дверь, отгораживая гостиную от остального мира.

И тогда она попросту размотала простынь, оставаясь в том, в чем была выброшена на улицу. Максимус неслышно обошел ее, остановился напротив, заглядывая в глаза. Потом поднял руку, прикоснулся к расплывшейся скуле — Лина дернулась.

— Посмотри на меня, — прошипела, — вот чего ты добился. Ты этого хотел, да? Теперь доволен?..

Когда все было сказано, Линой овладела апатия. Она только не дала усадить себя на диван, потому что знала, что испачкает. Уселась на полу рядом с входной дверью, подтянула к груди колени и уткнулась в них носом. Хозяин квартиры в полном молчании ушел куда-то, но очень скоро вернулся. Наклонился, обдав запахом дорогого парфюма, легко подхватил Лину под мышки и поставил на ноги. Затем также молча, то и дело скрипя зубами от злости, начал срывать с нее остатки сорочки.

И тут Лина не выдержала, глупо захихикав.