Герцогиня

Теперь, после всего происшедшего, ему оставалось только одно: защитить Анджелину-Марию от хищных лап Вилмера. Любой ценой. И самой мелкой монетой во всем предстоящем деле будет его собственная жизнь.

«Ублюдок», — Максимус стиснул кулаки, — «она не сделала тебе ничего плохого, а ты…»

А ты напился для начала.

А потом чуть не взял ее там же, у дерева.

Но того, что успели увидеть другие, хватило… Чтобы Дамиан слетел с катушек.

Внезапно нахлынули изрядно прореженные алкоголем воспоминания. О том, какими на вкус были ее губы — тонкий букет карамели и малины. Ощущение шелковой кожи, маленькая, упругая грудь, которая так ладно уместилась под пальцами. Горячая, нежная плоть под нижним бельем.

Максимус рассмеялся.

Все. Это — все, дружок. Ничего подобного уже не будет, никогда. Потому что, во-первых, она — герцогиня Линтон и Источник Эттарских земель. А во-вторых, ты сам, грубая циничная скотина, не смог держать себя в руках. Это ты виноват в том, что потом с ней сделал милашка Дамиан, добрый твой приятель… Который привык всегда получать то, что хочет.

Максимус подлил еще рома, выпил. Спиртное обжигающей волной покатилось к желудку, но легче не стало. Теперь уже хотелось напиться, забыться и… отмотать время назад.

Он мог бы и не ходить на этот чертов бал.

Мог бы… но почему-то пошел.

За окном начиналось утро.

Максимус потер глаза, выглянул на улицу.

Малыш Уилл, к счастью, уже околачивался неподалеку от дома. Знал, где ловить удачу — и на сей раз она ему снова улыбнулась.

— Беги, позови доктора, — Максимус вложил в грязную худую лапку медяк.

— Того самого, мистер?

— Да, того самого.

И Уилл умчался, сверкая голыми пятками. А Максимус вернулся в дом, в жаркие объятия демонов своей совести.

…К тому моменту, когда в дверь позвонили, он окончательно извел себя. Ему начинало казаться, что Вейн специально задерживается, что Анджелина вот-вот проснется, и что тогда?

Но, к счастью, на пороге стоял улыбчивый доктор Вейн, рядом переминался с ноги на ногу Уилл. Максимус протянул малышу еще монетку.

— Пойди, купи себе пирожок. А вы, доктор, проходите. Дело есть.

Доктор Вейн окинул его задумчивым взглядом.

— Что-то у вас, мистер Тал, в последнее время дел прибавилось. Не к добру это.

— У меня прибавилось дел, а у вас — денег, — хмыкнул Максимус, — радуйтесь.

— Как могу я радоваться бедам других? — Вейн пожал острыми плечами, — показывайте, что там… или кто там у вас.

Остановившись над спящей девушкой, доктор покачал головой. Затем сердито взглянул на Максимуса.

— Это вы ее так?

— Нет, — он покачал головой, — но мне пришлось дать ей ваших капель, чтобы заснула… и чтобы вы могли спокойно ее осмотреть и заняться исцелением.

Вейн поставил на пол саквояж, в котором носил снадобья, снял сюртук и аккуратно присел на край кровати.

— Может, сразу скажете, что искать? Хотя… полагаю, и без ваших комментариев все ясно…

Он простер руку над спящей, растопырил пальцы. Затем прищурился на Максимуса.

— И что вы желаете, чтобы я сделал? Вернее, что именно я должен сделать?

— Вы же лекарь, — Максимус наблюдал за лекарем, сложив на груди руки, — вам виднее. Сделайте так, чтобы она была здорова.

— Но она и так здорова. Все, что с ней произошло… гхм… когда-нибудь все бывает впервые…

— Хорошо, сделайте так, чтобы у нее ничего не болело. И последствий… тоже не было.

— Мне нужно вымыть руки.

После посещения ванной комнаты доктор Вейн потребовал, чтобы с пострадавшей было снято одеяло, а заодно и халат. Максимус заскрипел зубами, но просьбу выполнил — все ж таки лекарь. Но когда Вейн осторожно раздвинул ноги спящей, из горла поползло угрожающее шипение.

— Что? — Вейн вздрогнул, испуганно покосился на Максимуса, — ну я же должен ее… осмотреть, так ведь? Хочу напомнить, эта молодая особа подверглась насилию, отчего могут быть весьма интересные последствия, начиная от всяческих заболеваний и заканчивая банальной беременностью.

Руки лекаря начинали светиться призрачным голубоватым светом. Максимус отвернулся.

— Делайте, что нужно, доктор.

Но от осознания, что сейчас кто-то прикасается к ней, захотелось разнести здесь все к чертям.

— Я не могу определить, будет ли беременность, — через некоторое время нехотя произнес Вейн.

— Почему?

— Судя по состоянию органов, не должно ничего быть… Все чуждое для ее тела… я тоже убрал… Но, мистер Тал, женское тело полно сюрпризов. Всякое случается.

— В ваших интересах, чтобы всякого не случилось, — прорычал Максимус.

В груди непривычно болело, словно кто-то без устали дергал натянутую до звона струну, прошившую сердце.

— Здесь я бессилен. Пока что матка пуста. Но, видите ли, беременность — это такая сложная штука… Иногда бывает так, что вроде как ее и не должно быть, а она — вот вам.

— Я понял, — Максимус сжал зубы, — тогда хотя бы сделайте, что можете.

— Я оставлю вам снадобье собственного изготовления. Если что, пусть его примет, беременность прервется.

— Хорошо.

Еще через некоторое время Вейн довольно цокнул языком. Максимус обернулся, выдохнул с облегчением. Анджелина снова была укрыта одеялом, и ее лицо стало прежним. Прекрасным, невинным.