Герцогиня

Воцарилось напряженное, давящее молчание. Лина смотрела в пол, чувствовала тяжелый взгляд бывшего жениха. И ничего не приходило в голову. Что она ему скажет? Да и зачем? По-прежнему пленница. Дерек Вилмер хотел отнять ее жизнь, Дамиан Вилмер хочет отобрать ребенка. Трудно бороться с такими вот…

— Анджелина, — наконец произнес Дамиан, — ты ничего мне не хочешь сказать?

Она вскинула взгляд на мужчину.

Дамиан…

По-прежнему чертовски привлекателен. И не внушающий ничего, кроме вялого, серого презрения.

— Я благодарна тебе, что спас от своего дядюшки, — выдавила из себя Лина, — но полагаю, что в твои планы не входит возвращение меня в Шиммерхилл?

Дамиан продемонстрировал улыбку Чеширского кота.

— Верно, догадливая девочка. Как понимаешь, я поднял руку на Дерека Вилмера исключительно потому, что в тебе есть кое-что… То, что мне нужно.

Лина сглотнула и промолчала. Результат того кошмара, вот что нужно Дамиану.

— Я спрячу тебя здесь, — продолжил Дамиан, — ровно до того момента, как родится ребенок. Более того, я дам тебе выбор: остаться со мной и видеть своего ребенка, или отправляться восвояси и никогда больше ребенка не увидеть…

— У тебя ничего не получится, — она сложила руки на груди, — я герцогиня, и не позволю… В конце концов, я могу обратиться ко всеангельскому собранию. Правдивость моих слов всегда могут подтвердить Узрившие Лики.

Дамиан усмехнулся, все еще стоя у стены.

— А, вот как ты заговорила? Много теперь знаешь, герцогиня Линтон? А что, если после рождения ребенка ты попросту умрешь? Такое случается, невзирая на вмешательство целителей.

«Значит, я убегу отсюда», — чуть не вырвалось у Лины, но она вовремя прикусила губу.

Промолчала, позволяя Дамиану ощутить превосходство. Пусть потешит самолюбие… Дамиана Лина не боялась, возможно, потому, что ее страх он уже вычерпал до донышка.

— Здесь ты будешь в безопасности от Дерека Вилмера, — повторил Дамиан, как будто хотел донести до нее нечто весьма важное, — до рождения ребенка. У тебя будет выбор. Но я бы предпочел, чтобы ты осталась со мной… И стала моей женой. По-настоящему.

— Хочешь Эттарские земли? — Лина прищурилась, — твой дядя никогда меня не оставит в покое. Он же ненормальный псих. Он и нашего ребенка убьет, если только в нем будет теплиться Дар.

Дамиан хмуро смотрел на нее. Наконец, процедил:

— Я решу вопрос с дядей. Если ты останешься со мной. По-моему, хорошее предложение.

— Да, предложение недурственное, — согласилась Лина, — пожалуй, я бы могла забыть все то, что ты сделал со мной, Дамиан Вилмер… Если бы любила тебя. Но беда в том, что я тебя не люблю.

— А кого ты любишь, позволь узнать? — в голосе Дамиана звякнул металл, — того полупокойника, которого я навестил парой дней раньше? Скорее всего, он уже издох и разлагается.

«Да, его», — ответила про себя Лина. И сама удивилась такому ответу.

Но вслух медленно произнесла:

— Вы тут все так хороши, что даже не знаю, кого и выбрать. То ли насильника, то ли убийцу.

— Прекрати.

Напускное спокойствие слетело с Дамиана Вилмера, слезло, как старая змеиная кожа. И вот он уже на коленях перед ней, стиснул руку.

— Анджелина… — хриплый голос, лихорадочный блеск в глазах. Бледные щеки пошли пятнами. — Я хочу, чтобы ты любила меня. И только меня. Я сделаю все, чтобы это было так.

— Зачем тебе это, Дамиан?

Вырывает из себя каждое слово. С болью, с кровью, со слезами.

— Зачем тебе это? Я дам тебе ребенка, но зачем тебе я?

— Потому что я так решил.

— Ты… решил неправильно. Ты ведь ничего не сможешь со мной сделать. Как склеить разбитую чашку?

Она смотрела в ореховые глаза, но больше не видела в них себя. Там был только мужчина, уверенный в себе, привыкший принимать решения и получать то, что хочет.

Лина осторожно высвободила свою руку из горячих пальцев, попробовала отодвинуться. Дамиан поднялся на ноги, молча давил взглядом, дышал хрипло, тяжело. Лина покачала головой.

— Дамиан…

— Ты меня убиваешь, — внезапно прошептал он, — неужели не простишь?

— Но дело не в прощении, — Лина и сама перешла на шепот, — дело в том, что я тебя не люблю. Возможно, это звучит глупо…

— Да, глупо! Именно глупо! И ты это скоро поймешь.

Дамиан стиснул зубы, испепеляя ее взглядом.

А затем неожиданно легко подхватил, поставил на ноги и всем телом прижал к стене. Лина едва успела отвернуться, губы Дамиана прихватили щеку.

— Нет!

— Почему — нет? Почему?!! Чем я плох?..

— Ты не понимаешь… — она вперлась руками ему в грудь в попытке оттолкнуть, но куда там.

Но самое страшное, что Лина внезапно ощутила и желание Дамиана, и болезненный голод, терзающий его. Что-то сродни одержимости.

— Дамиан, — взмолилась она, — отпусти… пожалуйста… это ведь ничего не изменит.

А потом он все-таки поймал ее губы, сминая и подчиняя.

«Господи, как мне пережить все это? Уже просто нет сил…»

Лина замерла, повисла в его руках поломанной куклой. Ее охватывал все тот же липкий, тошнотворный, парализующий волю ужас. Сквозь ткань она чувствовала возбуждение Дамиана, желание, сжигающее его. Потом — жесткую руку, нырнувшую в вырез сарафана, больно сжавшую грудь.

— Я не хочу, — выдохнула обреченно, — пожалуйста…