Гибель Царьграда

— Сто, — не выдержал, вмешался, стоящий рядом Януш. Доган с видимым неудовольствием покосился на юношу, а писарь поднял голову от листа, на котором ставил какие-то закорючки. У него были бесцветные ничего не выражающие глаза смертельно уставшего человека.

— Я смотрю, ты шибко грамотный и к тому же наглый: осмеливаешься лезть поперёк своего командира… или командир здесь ты? — неожиданно злым голосом прошипел он, и в глазах его блеснули жёлтые огоньки.

— Бозкурт, попридержи язык, — мрачно буркнул Доган.

— Вот возьми, — писарь вытащил из-за пазухи и протянул ему какую-то длинную исписанную арабской вязью полоску. — Это ваш пропуск. И помните, теперь вы все на службе султана. Любой, кто покинет лагерь без разрешения, будет казнён.

При этих словах он ткнул пером куда-то в сторону.

Тут башибузуки увидели то, чего поначалу не замечали их ослеплённые великолепием города взгляды: на расположенном неподалёку холме виднелось десятка два посаженных на кол людей. Несколько несчастных ещё корчились в муках, остальные уже навсегда поникли головами. Из неестественно выгнутых шей торчали чёрные от запёкшейся крови острия вышедших наружу кольев. Над казнёнными во всю роились мухи. Одинокий стервятник — другие, более осторожные, пока чертили небо поблизости — хищно раскрывая клюв, на раскоряченных когтистых лапах, бочком подбирался к одной из жертв...

— По нему вы также получите рис и баранов, — долетел до Януша голос писаря.

— Вот это славно. Да хранит Аллах всемилостивейшего и щедрого султана! — довольно загудели приунывшие было башибузуки.

— А сейчас вам покажут, где остановиться... — писарь, чуть повысив голос, позвал:

— Арслан, Арслан!..

Рядом с ним тут же возник чумазый мальчишка лет десяти-двенадцати в новеньком халате с подвёрнутыми рукавами и тюбетейке.

— Идите за мной, — важно сказал мальчишка. Несмотря на довольно дорогой халат, он был бос. Испачканные грязью полы били по его не менее грязным щиколоткам...

Им было указано место на самом краю лагеря в виду осаждённого города. Место, на взгляд Януша, не совсем удачное: в случае ромейской вылазки, — а такие, по словам соседей, иногда случались, — отряд Догана оказывался под ударом. Однако главарь и его люди казались довольными, особенно после того, как получили причитающееся им количество баранов и риса. Тут же запылали костры, обагрилась бараньей кровью земля, и вскоре божественный запах пилава уже щекотал ноздри голодных и утомлённых дорогой людей.

Но всё это меркло перед главной новостью: послезавтра будет штурм. Об этом им сообщили соседи слева. Об этом прокричали соседи справа. Об этом твердил весь гигантский, взбудораженный как развороченный муравейник лагерь. Эта новость пьянила почище любого вина, бередила кровь и лишала покоя.

И действительно, какой может быть сон, если послезавтра штурм! Последний, решающий. Ведь так сказал султан. Так кричали глашатаи. И значит пришёл конец многодневной осаде и унынию, охватившему было войско.

Словно в подтверждение султанских слов с самого утра торопились к городскому рву многие сотни рабочих с брёвнами, камнями и корзинами, полными земли, весело стучали молотками оружейники, и на кругах точильщиков безостановочно сыпали искрами всё новые и новые клинки. И наконец снова заговорили, стали стрелять по городу, уже как три дня молчавшие пушки. После полудня рявкнула даже самая большая из них, установленная напротив главных городских ворот, и грохот от неё был настолько силён, что многие из людей Догана от ужаса попадали на землю и закрыли руками уши. Поистине велик Аллах, вдохновивший человека сотворить такое!

А на следующее утро случилось ещё одно не менее знаменательное событие: сам молодой султан — красногубый, крючконосый, взволнованный не меньше воинов — самолично объехал огромный лагерь и из-за плотной толпы телохранителей прокричал, багровея и выпучивая красивые глаза свои, что по обычаю ислама город будет отдан борцам за веру на полное разграбление в течение трёх дней. Он клялся бессмертным Аллахом и его пророком, четырьмя тысячами пророков, душой своего отца и жизнью детей, что вся добыча, захваченная в городе, будет справедливо распределена между воинами...

И слова его падали в толпу и расходились по всему войску всё более нарастающими волнами восторга и ликования. Эти слова в течение всего дня повторяли глашатаи, они передавались из уст в уста, и до глубокой ночи над взбудораженным, полном огней и движения лагерем гремело: "Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его!"

И тихо было в окутанном ночным мраком Великом городе...

20

Весь последующий день прошёл в приготовлениях. Мимо людей Догана с самого утра снова сновали рабочие. В этот раз помимо земли и брёвен они тащили к городу большие сколоченные из досок и обтянутые войлоком щиты, осадные лестницы и оружие. Оружие они складывали в кучи около рва, там же устанавливали щиты и оставляли лестницы.

А когда солнце стало клониться к закату, вдруг призывно взвыли трубы и закричали, завертелись юлой командиры, поднимая своих людей. Вскоре весь огромный лагерь пришёл в движение.