Гибель Царьграда

Из-за царящего вокруг шума, турок не услышал обращённых к нему слов, но немедленно среагировал на движение снизу. В мутных глазах его на миг мелькнуло удивление, тут же сменившееся свирепой радостью. Рот перекосило усмешкой, а сабля в руке чуть дрогнула, словно турок примеривался, как лучше располосовать поднимающегося к нему безумца. Остальные трое грабителей, на мгновение позабыв про драгоценную добычу, с интересом наблюдали за происходящим.

Когда до завладевшего иконой турка оставалось лишь несколько ступеней, кто-то вдруг грубо ухватил Никиту за рясу и с силой дёрнул назад. Заросшее чёрным волосом лицо немедленно провалились куда-то вниз. Перед Никитиными глазами мелькнул купол, удивительно чётко очерченный на фоне синего неба, горящий на солнце крест и растревоженная голубиная стая, с фыркающим звуком кружащаяся вокруг разграбленного храма. И ещё — неподвижный колокол с чуть покачивающимся под ним языком на монастырской звоннице. Потом непоправимо падающий навзничь, но так и не выпустивший из рук икону святого Георгия юноша оказался в крепких объятьях своего странного спутника.

— Безумец! Ты ей уже ничем не поможешь! Лишь только погубишь себя! — прорычал тот, буквально снося послушника вниз.

А грабитель тем временем хищно осклабившись, быстро разрубил икону Богородицы на четыре неровные части. Три из них он сразу же передал своим товарищам, а последнюю с изображением Младенца сунул под мышку и заспешил по ступеням вниз, даже не глянув в сторону Никиты и его спутника. Через мгновение турок уже слился с гудящей толпой. Иконы больше не существовало...

Тут Никиту опять схватили за шкирку и сильно встряхнули, а к глазам его приблизился здоровенный, сбитый в кровь кулак.

— Или ты поможешь мне или я сам убью тебя вот этой рукой! Понял?!

Но юноша никак не отреагировал на угрозу. По щекам его текли слёзы.

— Я знаю, что вы почитаете Христа, как одного из пророков! Так почему же вы оскверняете святой образ Его матери? — прошептал он.

— Я не осквернял… Слышишь, грек? Я не осквернял! — взревел его страшный спутник, а потом примирительно добавил: — Поверь, если 6 была моя воля, я бы не позволил делать этого... Послушай, я должен найти и вывезти из города жену одного богатого венецианца и её мать. От этого зависит жизни моих друзей... И твоя, между прочим, тоже!.. — тут голос турка стал вновь угрожающим. — С тобой или без тебя я найду эту чёртову Ирину Марза! Ты понял меня, грек?

Услышав имя заказчицы, Никита вздрогнул и с изумлением уставился на турка.

— Марза? Ты сказал: Марза? Тебе нужна Ирина Марза?

— Да, раздери тебя шайтан! Мне нужна Ирина Марза и её мать... Ты что, знаешь их, грек?

— Знаю... только мать её умерла несколько дней назад...

8

Красные тюрбаны анатолийцев, белые калафаты янычар, горящие на солнце шлемы сипахов, разноцветные чалмы, колпаки и пастушечьи шапки башибузуков — всё смешалось на константинопольских улицах и устремилось к его сердцу — собору Святой Софии. И хотя на некоторых участках внешней стены ещё кипел бой — это была уже агония захваченного врагом города. Константинополь, подобно тонущему, постепенно заполняемому водой кораблю, медленно, но неуклонно, погружался в пучину хаоса и грабежа...

Всё перепуталось и в бедной Никитиной голове: смерть Варфоломея, постигшая город катастрофа, странный турок и его последние слова. Пожалуй, эти слова и были сейчас самым главным. Если турок не врал, а, судя по всему, он не врал, то от Никитиной помощи во многом зависела жизнь заказчицы иконы. Мысль о том, что хоть кого-то ещё можно спасти, вновь вернула ему силы.

— Так идём же скорее! Я покажу самую короткую дорогу к её дому! — крикнул он турку и, не дожидаясь последнего, бросился к воротам монастыря. К тому времени двор перед разорённым храмом почти совсем опустел. О произошедшем здесь напоминали лишь тела мёртвых монахов.

Но едва Никита оказался за пределами обители, решимость, с которой он ринулся спасать жену венецианского купца, тут же оставила его. Где-то совсем рядом звенели клинки и грохотали выстрелы. Примыкающая к монастырю улица, обычно тихая и малолюдная, была забита захватчиками. Потные, запылённые, с обнажёнными саблями нескончаемым потоком неслись они мимо монастырских ворот, бестрепетно наступая на распластанные тела, руки, оскаленные смертью лица тех, кому не повезло сегодня утром — в основном защитников города, которых безжалостно порубили первые ворвавшиеся в город отряды. Сточная, текущая прямо у ног юноши канава переполнилась кровью. Бегущие мимо турки хищно косились на замершего у ворот послушника, и от неминуемого отмаха чьей-нибудь быстрой сабли Никиту спасло лишь появление его странного спутника. Он грубо схватил инока за плечо и подтолкнул вперёд со словами:

— Ну, давай смелее, грек. У нас мало времени...