Гибель Царьграда

Ирина Марза к тому времени уже давно пришла в себя и даже попыталась кричать и звать на помощь, но быстро поняла всю бессмысленность этого. От творящегося вокруг ужаса, она едва снова не лишилась чувств. Бедняжке не оставалось ничего, кроме как смириться и терпеливо ждать своей дальнейшей участи. А несущему её янычару было не до объяснений. Боясь погони, он то и дело оборачивался назад, но Бог пока миловал — чавуши потерялись где-то по дороге. Расслабляться, однако, не следовало.

Они почти уже миновали улочку, как проводник вдруг резко остановился, словно внезапно вспомнив что-то очень важное.

— Что случилось? — взревел чуть было не налетевший на него Януш.

— Нет, к Золотому Рогу нельзя — там цепь!

— Какая ещё, к дьяволу, цепь?

Янычар едва сдержался, чтобы не впечатать проводника в стену.

— Цепь, что перегораживает выход из залива. Ни корабль, ни лодка не может преодолеть её... К тому же там полно турецких кораблей...

— Послушай, мне плевать на твою цепь! И на корабли тоже плевать! Главное — поскорее выбраться из города. Веди туда, где нет этой проклятой цепи! И... это... постой, — добавил янычар, видя, что тот уже готов бежать обратно к Святой Софии. — Только, ради Бога, не через Соборную площадь.

И монашек повёл его в сторону Пропонтиды...

16

Когда разъярённые чавуши вернулись ни с чем, Франческо понял, что дело плохо. Сразу вспомнились слова главного полицейского: «Если до утра не найдёте — отрубите ему голову...»

Смерть снова занесла над Франческо свой окровавленный ятаган. «Надо бежать, во что бы то ни стало надо бежать, — подумал слуга, затравленно озираясь. — Причём бежать немедленно». Среди мешанины людей был шанс затеряться. Ведь удалось же это янычару... То, что его тут же может схватить какой-нибудь турок, слугу особо не волновало. Уж лучше быть чьим-то рабом, чем свободным от жизни мертвецом.

Пока чавуши горячо обсуждали, что делать дальше, Франческо быстро просунул пальцы под ошейник и изо всех сил рванулся вперёд. Не ожидавший этого полицейский упустил цепь и пленника.

Но свобода оказалась недолгой: не успел Франческо пробежать и пары шагов, как тут же был сбит ударом кулака на землю. Затем его схватили за шкирку и отволокли к стене собора, где некоторое время молча месили ногами. Правда, по голове старались не бить. А когда, наконец, остановились, чтобы передохнуть, один из чавушей вдруг предложил:

— А быть может, перерезать ему глотку? Скажем, что никакого янычара и в помине не было, а этот пройдоха всё наврал, чтобы спасти свою шкуру. А то так и будем целый день бегать....

— И точно... Бегаем словно шакалы и всё ради чего? — поддержали его другие. Тут же перед помертвевшими очами Франческо блеснула сабля. Холодный клинок коснулся шеи, аккурат поверх кожаного ошейника.

— Золото, — неожиданно для самого себя прохрипел едва живой от ужаса слуга.

— Что ты там бормочешь? Какое ещё золото? — заволновались чавуши.

Франческо, клокотнув пересохшим горлом, жалобно выдавил:

— Я знаю, где много золота... Здесь совсем рядом...

Клинок отодвинулся. Но лишь на чуть-чуть.

— Мой хозяин — венецианский консул в Трапезунде. Здесь у него тоже есть дом. Богатый дом. В доме тайник... Незнающий человек ни за что не найдёт его... — зачастил слуга, не сводя глаз с хищно замершей у лица стали, словно то была не сталь, а готовая к прыжку ядовитая змея, которую, чтобы не ужалила, надо заговорить.

И он заговорил её: клинок убрался в кривые ножны.

— Скорее показывай дорогу, гяур, если хочешь жить...

Франческо рывком подняли с земли.

Никакого золота в доме купца конечно же не было, а если даже и было, то слуга про это точно ничего не знал. Ему просто в очередной раз удалось отодвинуть от себя неминуемую смерть, и он теперь лихорадочно соображал, что делать дальше. Но судьба неожиданно сама пришла ему навстречу.

Когда до дома купца осталось совсем ничего, на одной из пустынных, заваленных трупами улиц, наперерез чавушам вдруг выскочило из проулка пять ромейских латников с обнажёнными мечами. Лица скрыты под забралами остроконечных шлемов. В узких прорезях недобро поблескивают глаза. Выскочили, как говорится, лоб в лоб. Остолбеневшие от неожиданности чавуши запоздало рвали из ножен сабли.

Следом за воинами на улицу высыпала группа гражданских: молодая женщина с грудным младенцем на руках, уцепившийся за её подол мальчонка лет пяти, тощий старик, поддерживаемый под руки двумя хмурыми отроками, ещё какие-то женщины и дети... Десятка два, если не больше. Франческо не успел рассмотреть всех, ибо латники, не сбавляя шага, ринулись на турок. И значит, на него.

Словно демоны смерти, молча, страшные в этом своём молчании, сошлись они с почти утратившими присутствие духа полицейскими. А Франческо, никем не удерживаемый, метнулся к стене одного из домов и оттуда, трясясь от ужаса, наблюдал за схваткой.