Гибель Царьграда

А женщина уже была на ногах. Неприбранные рыжие волосы щедро разметались по плечам. Лицо пылало, серые глаза потемнели от гнева. Никита не сомневался: окажись под её рукой какой-либо тяжёлый предмет, он немедленно полетел бы ему в голову. Но тут глаза её удивлённо расширились.

— Я... Я, кажется, знаю тебя. Да, конечно же: ты — иконописец из монастыря Хора... То-то мне показались знакомыми твоё лицо и голос...

— Да, госпожа... Это я, — отозвался смущённый юноша, скорее поднимаясь сам и поднимая с земли лежащую рядом икону. От удара о камни от края доски откололся небольшой кусок. Болезненно сморщившись, словно не дереву, а ему нанесли эту рану, Никита провёл по ярко-жёлтому сколу рукой.

— Вот икона, которую ты заказывала, госпожа...

Взглянув на образ, женщина осенила себя крестным знамением и с неожиданной горячностью:

— Святой Победоносный Георгий, не покинь нас, помоги нам в трудную минуту!..

И уже обращаясь к Никите, спросила:

— Но как ты оказался здесь?

— Долгая история, госпожа...

— Ах, да, понимаю: ты тоже пленник этого... — Ирина презрительно кивнула в сторону пирса и, решительно тряхнув волосами, сказала:

— Добрый юноша, нам нельзя медлить! Надо скорее бежать отсюда! Быть может, здесь ещё есть какая-нибудь...

Она не успела договорить: с пирса вдруг громогласно прокричали:

— Быстрее, монах, что ты там возишься!

Турок уже стоял во вновь причалившей лодке и призывно махал рукой. Побледнев, Ирина растерянно глядела то на турка, то на иконописца. Она словно разом потеряла весь свой задор.

— Он здесь, чтобы спасти тебя, госпожа, — быстро заговорил юноша. — Его послал за тобой твой муж...

— Муж? — эхом отозвалась та.

— Верь мне, госпожа! Этот турок уже спас меня от неминуемого плена.

Никита решительно взял жену купца за руку и потащил к пирсу. Растерянная, она даже не сопротивлялась. Когда они оказались рядом с лодкой, турок легко подхватил женщину и усадил на тюки перед собой. На сошедшего следом Никиту он даже не взглянул. Зато угрюмо молчавший старик вдруг завопил:

— Господи, да он потопит нас!

И действительно, под весом иконописца судёнышко, и так уже сильно перегруженное, ушло в воду чуть ли не по самые борта.

— Мы сейчас потонем! — продолжал кричать старик. На что турок с нехорошей усмешкой схватил лежащий у ног его тюк и швырнул в море. Потом ещё один. Сквозь зеленоватую, играющую слепящими искрами водяную толщу было хорошо видно, как тюки один за другим мягко ударяются о дно, как из последнего, плохо завязанного, вываливается золотая и серебряная утварь, как она тускло вспыхивает на солнце и пропадает в мутных вихрях взбаламученного песка.

На старика было страшно смотреть.

— Что ты делаешь?! Это всё моё добро! Ты делаешь меня нищим!

— Я сохраняю тебе жизнь, глупец. Или, быть может, хочешь остаться на берегу вместе со своим добром?

Старик беззвучно рыдал и рвал в отчаянии бороду. А турок продолжал бросать тюки и выбросил бы, наверно, все до единого, если бы несчастный гребец не повалился ему в ноги:

— Вода уже отступила! Выбрасывать больше ничего не надо!

— Не надо, — несколько раз повторил он, подняв на турка умоляющие глаза.

В этот момент до сидящих в лодке долетел страшный крик, или, вернее, вопль, вырвавшийся из сотен людских глоток. Торговый корабль, который уже почти поравнялся с одной из стерегущих проход башен, внезапно потерял свою устойчивость и перевернулся, показав небу огромный киль и тёмное покрытое ракушками днище. По краям его вздулось несколько больших пузырей. На воде зачернели головы тех немногих счастливцев, кому удалось вынырнуть на поверхность.

Старик тут же прекратил свои стенания и, перекрестившись, снова сел за вёсла, а мальчишка поднял наконец парус.

Но взгляды всех находящихся в лодке всё равно были прикованы к тонущему кораблю. Это зрелище так потрясло их, что они не сразу заметили плывущего им наперерез человека. Первым всполошился мальчишка:

— Хозяин, там, в воде кто-то плывёт! И кажется прямо к нам! — затряс он за плечо старика, одновременно указывая на чью-то мелькающую в невысоких волнах голову. От судёнышка её отделяло метров пятнадцать — двадцать не больше. Вне всякого сомнения, то был кто-то с тонущего корабля. Быстро глянув в сторону пловца, старик, ещё энергичнее налёг на вёсла, умышленно направляя лодку правее, дабы увеличить расстояние между ней и человеком в воде.

— Помогите! Не бросайте меня! Христом Богом заклинаю! — отчаянно закричал тот.

— Его нельзя брать! Слышите?! Нельзя! Тогда мы точно потонем! — запричитал старик, не переставая грести. — Все потонем!

Тут вдруг решительно привстал со своей скамьи турок, и Никита подумал, что сейчас его спутник, освобождая ещё одно место, будет бросать за борт оставшиеся в лодке тюки, и это будет единственно правильным и справедливым — ведь нельзя же дать погибнуть молящей о помощи душе. Но вместо этого турок сорвал с плеча лук и недвусмысленно потянул из колчана стрелу.

— Прочь или я убью тебя! — крикнул он пловцу, мгновенно изготовившись к стрельбе, но тот продолжал приближаться к лодке.