Читаем «Гибель Запада» и другие мемы. Из истории расхожих идей и словесных формул полностью

Три года спустя Рейсер вернулся к истории формулы и, признав свои ошибки, выступил против ее атрибуции исключительно Достоевскому. По его мнению, Вогюэ упорно не называл имя писателя, от которого он слышал фразу, именно потому, что «эти (или близкие) слова произносил не один только Достоевский», и формула, «в выработке которой принимали участие многие русские писатели-реалисты», лишь суммировала распространенный взгляд на «Шинель» Гоголя как «на источник и начальный этап русской реалистической прозы»[366]. В подтверждение своей точки зрения он привел дневниковую запись О.Н. Смирновой о разговоре ее матери Александры Осиповны с Тургеневым после выхода в свет «Отцов и детей»:

Когда И.С. Тургенев задел ее и Гоголя в «Отцах и детях» <…> она от души смеялась и сказала ему: «Однако ж, Иван Сергеевич, все-таки вы сами вышли, по вашим же словам, из шинели Гоголя, а из-под каланчи <…> по ходатайству губернаторши. Ваш роман chef d’œuvre; ваши же друзья Герцены и компания его ругают, а Гоголь и губернаторша одобряют…[367]

«Таким образом, – заключает Рейсер, – мы убеждаемся в том, что изучаемая нами формула, так сказать, висела в воздухе и неоднократно произносилась различными писателями, большими и малыми, всеми, кто считал себя связанным с „натуральной школой“ и с ее вождем и основоположником»[368].

Отталкиваясь от замечаний Рейсера, но не принимая его концепцию «суммарной формулы», Л. Долотова попыталась доказать, что скорее всего фраза принадлежала не Достоевскому и не целому сонму писателей-реалистов, а И.С. Тургеневу, которому, как показано в статье, ее несколько раз приписывали и ранее. Кроме О.Н. Смирновой, она называет князя А.И. Урусова[369], а также ряд зарубежных писателей[370]. К этому короткому списку можно прибавить еще Вл.З. Штепенко, плодовитого педагога из Керчи, автора ряда «пособий для исторического изучения русской словесности в средних учебных заведениях». В одном из них он писал: «Тургенев выразился однажды о себе и беллетристах сороковых годов: „Мы все вышли из гоголевской шинели“»[371]. Однако никаких убедительных доказательств в пользу своей гипотезы Долотова не предложила.

Наконец, шведский исследователь Магнус Рёль высказал интересное предположение, что Вогюэ мог слышать формулу от Д.В. Григоровича, с которым он, как следует из статьи о Достоевском и книги «Русский роман», встречался в Петербурге и обсуждал историю публикации «Бедных людей»[372]. Определение «тесно связанный с историей литературы на протяжении последних сорока лет» подходит к Григоровичу значительно лучше, чем к Достоевскому и Тургеневу, которые все-таки сами эту историю определяли и которых к тому же в 1885 году уже не было в живых. Кроме того, именно Григорович в «Литературных воспоминаниях» утверждал, что в 1840-е годы все «тогдашнее литературное молодое поколение», включая его самого и Достоевского, находилось под сильным влиянием Гоголя: «все в одинаковой степени были увлечены Гоголем; почти все, что писалось в повествовательном роде, было отражением повестей Гоголя, преимущественно повести „Шинель“»[373]. Акцент на «Шинели» и ее воздействии на всех молодых писателей 1840-х годов, действительно, делает это высказывание, отмеченное Рёлем, самой близкой параллелью к обсуждаемой формуле. Не следует забывать, однако, что Григорович писал свои воспоминания в конце 1880-х годов, то есть уже после выхода статей и книги Вогюэ. Поэтому представляется весьма вероятным, что он вторил французскому критику, чтобы подтвердить истинность понравившейся ему формулы.

Вне поля зрения исследователей остались по меньшей мере два случая, когда фразa о «Шинели» атрибутировалась совсем иначе, чем в статьях и книге Вогюэ. Прежде всего обращает на себя внимание сокращенный английский перевод «Русского романа», вышедший в 1887 году в Бостоне, где соответствующее место читается так:

A late Russian politician and author once said to me: «Nous sommes tous sortis du manteaux de Gogol» [Один русский сановник и писатель, ныне покойный, как-то сказал мне: «Мы все вышли из шинели Гоголя»][374].

Перейти на страницу:

Все книги серии Новые материалы и исследования по истории русской культуры

Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика
Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика

Сборник составлен по материалам международной конференции «Медицина и русская литература: эстетика, этика, тело» (9–11 октября 2003 г.), организованной отделением славистики Констанцского университета (Германия) и посвященной сосуществованию художественной литературы и медицины — роли литературной риторики в репрезентации медицинской тематики и влиянию медицины на риторические и текстуальные техники художественного творчества. В центре внимания авторов статей — репрезентация медицинского знания в русской литературе XVIII–XX веков, риторика и нарративные структуры медицинского дискурса; эстетические проблемы телесной девиантности и канона; коммуникативные модели и формы медико-литературной «терапии», тематизированной в хрестоматийных и нехрестоматийных текстах о взаимоотношениях врачей и «читающих» пациентов.

Александр А. Панченко , Виктор Куперман , Елена Смилянская , Наталья А. Фатеева , Татьяна Дашкова

Культурология / Литературоведение / Медицина / Образование и наука
Память о блокаде
Память о блокаде

Настоящее издание представляет результаты исследовательских проектов Центра устной истории Европейского университета в Санкт-Петербурге «Блокада в судьбах и памяти ленинградцев» и «Блокада Ленинграда в коллективной и индивидуальной памяти жителей города» (2001–2003), посвященных анализу образа ленинградской блокады в общественном сознании жителей Ленинграда послевоенной эпохи. Исследования индивидуальной и коллективной памяти о блокаде сопровождает публикация интервью с блокадниками и ленинградцами более молодого поколения, родители или близкие родственники которых находились в блокадном городе.

авторов Коллектив , Виктория Календарова , Влада Баранова , Илья Утехин , Николай Ломагин , Ольга Русинова

Биографии и Мемуары / Военная документалистика и аналитика / История / Проза / Военная проза / Военная документалистика / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология