Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов

Но гости в большинстве случаев делали именно это. Некоторые на этом и останавливались – как выражался Смит, «проявляя чувствительность носорожьей шкуры и глубину чайного блюдца». В качестве примера он описал группу американских школьниц, которых видел в Гейдельберге. «Основным препятствием развитию их суждений было, как я думаю, то, что немецкие мужчины красивы и носят униформу».

На второй стадии обнаруживается, что самые приметные черты нацистской Германии – это «военная форма и оружие – даже уже тогда было видно, как масштабно Германия готовится к войне. У меня просто дух захватывало». Изобилие людей в униформе – homo militaris, как выражался Смит, – внезапно сделало нацистское восстановление армии очень реальной вещью. Но видевшие это часто испытывали скорее приятное возбуждение. «Да что там, это вызывало настоящее воодушевление!» – признавал Смит. В Нюрнберге он наблюдал через окно, как «волнами течет широкая река – десять, двадцать тысяч мужчин в униформе, чеканящие шаг по мостовым. Они маршируют под гимн, заполняющий все пространство между домами: от музыки дрожат окна, а юные сердца легко вовлекаются в военный ритм».

Когда же гипнотическое зрелище военных игр начинает немножко отпускать разум, продолжает Смит, многие из приехавших переходят на третью стадию, куда менее пассивную и сопряженную с целым рядом тревожных выводов. «Начинаешь понимать, что всех этих молодых людей, миллионы людей, учат действовать абсолютно рефлекторно», – писал он. Вся эта муштра должна была научить их «убивать, отработанно и привычно… Им отдавали команды, менявшие их личность сильнее, чем превращение доктора Джекилла в мистера Хайда. Они учились крушить, сносить, уничтожать и разрушать».

На следующей стадии человек приходил в состояние «странного тихого ужаса». Достигшие этого этапа оказываются ошеломлены тем, что остальной мир понятия не имеет о нарастающей опасности; их также пугало, что не готовые к борьбе другие страны ничего не смогут поделать против темных сил, выпущенных на волю в Германии. Достигнув этой стадии сам, Смит начал волноваться, что нацисты оказались «реальной, прямой, неотменимой угрозой существованию цивилизации, которая собирает факты и устраивает обсуждения». Демократический мир, при всех его прекрасных качествах, был слаб – а мир Гитлера был «мощным, напористым, решительным. Он со всех крыш выкрикивал вызов моему миру. Только глухой мог не слышать это».

Смит отмечал, что некоторые люди приходили от первой стадии к четвертой всего за неделю. Другие застревали на первой или второй стадии. А те, что доходили до третьей, не всегда переходили к четвертой.

Разумеется, те американцы, что лишь приезжали в Германию с коротким визитом, часто застревали на первой или второй стадии – во всяком случае, пока совершали свое путешествие. Подобно многим обеспеченным студентам, Джон Ф. Кеннеди ездил в Европу летом 1937 г., проучившись перед этим год в Гарварде. Путешествуя вместе со своим другом Лемуаном Биллингсом, он поездил по Франции и Италии, а потом провел пять дней в Германии. Их сопровождала молодая немка – «очень увлекательная», по выражению Кеннеди – которую они, судя по всему, подцепили где-то на границе.

Загадочные записи в дневнике Кеннеди наводят на мысль, что путешественники вели себя довольно вульгарно. В утренней записи после визита в мюнхенский ночной клуб «оказавшийся изрядным сюрпризом» он отмечал, что в гостинице «Бристоль», где они останавливались, на них «как обычно, ругались и говорили, что мы не джентльмены». В записи с пометкой «Нюрнберг – Вюртемберг» он писал: «Началось как обычно, только на сей раз с дополнительным нюансом – на нас можно было наплеваттен (sic)».

Но он оставил и пару политических наблюдений. «Гитлер, кажется, здесь популярен, прямо как Муссолини в Италии. Но его сильнейшее оружие – это пропаганда», – писал он в Мюнхене. Добравшись по Рейну до Кёльна, он добавил запись: «Очень красиво, по дороге видишь много замков. Городки очень симпатичные, они прямо показывают превосходство нордических народов над латинскими. Немцы действительно очень круты, вот против них и объединяются, чтобы защититься…» Год спустя его отец, Джозеф Кеннеди, был назначен послом в Великобританию, где быстро обзавелся репутацией дипломата, заметно симпатизирующего Германии. Из-за взглядов отца Джона Кеннеди велик соблазн находить в его дневниках больше, чем там на самом деле есть. Но они показывают изрядную невинность – и невежество – многих молодых американцев, побывавших в Германии в тот период.