Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов

Год спустя, летом 1938 г., по Европе путешествовали Джон Рэндольф, помощник профессора математики в Корнелле, и его жена Маргарет. В отличие от Кеннеди они тщательно экономили, останавливались в студенческих хостелах и пользовались велосипедами, где могли. Заметки Рэндольфа о Германии, где пара провела почти весь июнь, полны мелких деталей: стоимость комнат в отелях, обедов и аренды велосипедов, время отбытия поездов и паника из-за пропавшего чемодана. Есть там и стандартные туристские восторги по поводу достопримечательностей. «Путешествие по Рейну от Кобленца до Бингена было великолепно», – писал он. Но во всех записях есть всего пара упоминаний о политической ситуации, и очень хорошо видно, что Рэндольфы совершенно не замечали происходящего.

«Утро было чудесным и ясным, – писал он 6 июня в Гейдельберге. – Прекрасный вид на людей в городе, множество свастик». Прибыв на велосипеде в Тюбинген, он отметил: «Кроме того, нам досталась отдельная комната в Доме гитлерюгенда, и обошлась она нам на двоих всего в одну рейхсмарку. Там две хорошие кровати с двумя маленькими тумбочками, стол, стул, большой сундук для одежды и телефон. Очень уютная обстановка, стены и потолки покрашены, белые деревянные полы и большое окно. Этот хостел специально построили в 1935 г., он очень современный и удобный».

Рэндольф, судя по всему, верил, что они путешествуют по очень симпатичной стране, которая вся как их комната в Доме гитлерюгенда. Когда они случайно оказались в Мюнхене во время учебной воздушной тревоги, он отметил это событие как «довольно скучное». В декабре 1938 г. Рэндольфу написал один немецкий инженер, с которым он познакомился во время поездки, и в письме он возмущался тем, что Рэндольф якобы ведет антигерманскую пропаганду в США. «Как вы не понимаете: в Германии вообще нет безработицы, никто больше не голодает и не мерзнет зимой, чего практически не бывает ни в одной стране – кроме Италии, где тоже все делается под государственным контролем. В Германии правят порядок и дисциплина. Вы сами все это здесь видели». В дневнике и бумагах Рэндольфа нет ничего, наводящего на мысли, что он сомневался в сказанном. Он просто промчался по поверхности Германии и вернулся таким же невежественным, как и приехал.

Подобной слепоте способствовало и то, что на уровне личных контактов молодые американцы и немцы были очень доброжелательны. Впервые проведя в Германии лето в 1936 г., Говард К. Смит вернулся к работе репортером в New Orleans Item, но на следующее лето ему вновь захотелось в Германию. Он был полон любопытства в отношении политической системы этой страны. Для экономии он путешествовал автостопом и был сильно удивлен, как легко оказалось передвигаться. «Я просто прикрепил к своей сумке маленький американский флаг – и эти простые, доброжелательные люди каждый раз останавливались, – писал он. – Немцы феноменально гостеприимны по отношению к иностранцам, особенно американцам». Смит полагал, что частичной причиной этого было блестящее выступление американских атлетов на Олимпиаде в предыдущем году, «и поэтому американцы были любимыми иностранцами в Германии». При таком гостеприимстве многие иностранные гости оставались совершенно наивными, не представляя, что на самом деле происходит вокруг.

Однако к тому времени нацистская Германия была уже далеко не местом для наивных, тем более в 1938 г. Три крупных события произошли в этом году: аншлюс, Мюнхенское соглашение и Хрустальная ночь. Первые два из этих событий – мартовская аннексия и оккупации Австрии, а также договоренность между британским премьер-министром Невиллом Чемберленом и французским премьер-министром Эдуаром Даладье о том, что они позволят Германии забрать Судетскую область у Чехословакии, – стали огромным триумфом Гитлера, претворяющим в реальность его риторику о Великой Германии и готовящим сцену для Drang nach Osten («Натиска на Восток»). Третье событие, случившееся 9 и 10 ноября, – погром еврейских магазинов и домов по всей Германии, стал моментом резкой эскалации антисемитской политики Гитлера.

Те из американских журналистов, кто уже достаточно долго прожил в Берлине, не испытывали иллюзий относительно новой Германии. Некоторые к тому времени уже довольно громко предупреждали о ситуации в стране, её руководстве и его намерениях. Уильям Ширер относился именно к таким журналистам. Однако в августе 1937-го, отмечая свой третий день рождения, проведенный на территории гитлеровской Германии, он оказался без работы, став жертвой сокращений в своем новостном агентстве. Он получил телеграмму из Зальцбурга, где спрашивалось, не может ли он прибыть на обед в отель «Адлон». И подпись – «Мерроу, Columbia Broadcasting».